– Крис, а ты прошла те экзамены, о которых мне рассказывала в начале нашего знакомства? – Уже после свадьбы спросил Странник свою избранницу.
– Честно говоря, я так и не проверяла почту с тех пор. А разве это так важно? Я же теперь не могу отправиться к чёрту на куличики без тебя.
– Почему без меня? А со мной?
– А кто тебя туда пустит? Для того нужно пройти эти дурацкие тесты, у них всё строго.
– Крис, милая, – Странник обнял её и продолжил шёпотом на ушко, – не у них, а у меня. А тесты ты прошла. И без моего вмешательства. А я их прошёл уже давным-давно. Ты же согласишься жить со мной на Ниуэ?
Так образовалась первая пара в Эксперименте. И, в какой-то мере, она была показательной, образцовой для других участников. Странник хотел чтобы именно по их примеру образовывались новые семьи, он хотел быть образцом семейных взаимоотношений, быть полноценной ячейкой общества – первым кирпичиком, от которого пойдёт строительство всего нового общества. Хотел перебороть себя и стать частью социума, но в глубине понимал, что не всё гладко выходит. Они много времени проводили вместе, хотя и Страннику часто приходилось покидать Крис, постоянно объединяли разумы в Диане, чтобы бродить в виртуальной реальности или решать насущные социальные проблемы Эксперимента. И они любили друг друга сильно, по-настоящему, хотя кто же скажет, что такое "любить другого человека". При этом Странник всё равно уходил в леса в одиночестве. Нет, конечно, иногда он там бывал и с Крис, но чаще один. И нырял в суровые воды один. Ему было необходимо бывать одному, совсем одному, только так он становился самим собой, только так он начинал полностью слышать себя и разбираться в себе до самого тёмного мерзкого дна.
Можно ли сказать, что дело шло быстро или медленно? Страннику хотелось всё быстрее, скорее, вот прямо сейчас, а лучше вчера до обеда, но так не бывает. Да и не нужно совсем. Так, с другой стороны, тот же самый Странник любил вещи, сделанные неторопливо, с расчётом, с раздумьем, с подготовкой, чтобы сам длительный процесс делал вещь укреплённой во времени, готовой к долгой жизни. Он не любил вещи-минутки, которые делаются тяп-ляп за миг и так же быстро портятся, разрушаются, лишаются своего обаяния. Или не имеют его с самого начала, так как видно, что их делали ради чего-то корыстного, а не из-за внутренней необходимости. Вещь должна, по его мнению, быть выдержанной, как хорошее вино или, даже вернее, как бренди, выдержанный в бочках из-под хереса десятилетиями.