Несколько кошек успело пожить со мной . Помню двух очень умных близнецов кошечек. Они имели необычный трёхцветный окрас и выглядели до жути идентичными, как клоны.
Голубей я отлавливала на чердаках. Птицы имели невероятное множество вариантов окраса : рыжие с белыми подпалинами, белые с чёрными пятнами, серые в крапинку, абсолютно чёрные или кипельно белоснежные. Самых красивых, с необычным окрасом, сажала в клетку и пыталась разводить. Не получилось.
Лет в одиннадцать я увлеклась лошадями. В УЧХОЗе имелся замечательный конный завод. Туда я бегала ухаживать за лошадками. Мыла их, чистила, изготавливала сбруи, объезжала, кормила. Особенно любила огромного тяжеловоза по имени Илья Муромец. Белый жеребец – исполин. Он был так огромен, что для него не находилось подходящего хомута и его шили на заказ. Однажды я села ему на спину и она оказалась на столько широкой, что мои ноги даже не дотянулись до боков. Я сидела на его спине в шпагате.
Однажды я совершила ошибку, чуть не стоившей мне жизни. Мы с подругой объезжали кобылу. Она было слегка нервной и видимо знакома с кнутом. Потому что когда подруга сидя верхом на ней, попросила подать ей прутик, и я зашла сзади и протянула палку, лошадь с испугу, лягнула меня. Удар пришёлся под дых. Под самые рёбра. Спасла меня моя же рука, которая попала между копытом и животом. Кисть потом немела и болела месяц.
Но особенное место в моей тогдашней жизни занимали собаки. В
каждом доме, а сменили мы их с полдюжины, пока маме не дали двухкомнатную квартиру, с нами жили собаки. В память и душу запали две. Один огромный пёс – помесь охотничьей и дворняги Динго и дворняга Лейси. Динго был так силён, что я запрягала его в санки и он возил меня, вызывая невероятный восторг. Прожил он года три. А потом его застрелили прямо на моих глазах. Вёлся отстрел бездомных собак. И мужики не стали разбираться на счёт принадлежности Динго. Это сейчас, если бы на глазах ребёнка убили животное, вся общественность была бы в шоке и поднялась бы буря возмущения, а тогда никому в голову даже не приходило оградить меня от жуткой картины жестокой расправы над любимцем. Его подстрелили, добили, ударив головой о колесо грузовика и швырнули в кузов в кучу таких же бедолаг.
А Лейси была умнейшей из всех собак, каких мне довелось знать. Маленькая, изящная, с закрученным, лохматым хвостом. Её глаза были почти человеческими. Казалось,что она понимает каждое слово и даже больше. Однажды она принесла помёт из четырёх щенков. Троих съели крысы. Сожрали живьём. Даже она не смогла их спасти. От щенков остались только головы. И от этих голов Лейси не отходила ещё месяц. Лежала рядом, почти не ела и не пила. Её тоже застрелили. Горю моему не было предела.
Потом, много лет спустя мама вспоминая, изумлялась тому, как мы вообще выжили в соседстве с такими полчищами огромных крыс?
Выжил только один рыжий с белым пятном на боку щенок. Его назвали Илюшкой. Он был очень толстым и неуклюжим. А ещё невероятно ленивым. Однажды мы его потеряли. Только что был в доме и нет!