– Это не… не-блядь-спровоцировано! – громогласно рявкнул черный дылда.
Чарли едва успел принять стойку для удара слева – и тут заметил, как на него надвигается что-то крупное и темное; в последний миг он сумел распознать, что именно. Ему на голову обрушился антикварный кассовый аппарат. Вспышка, звяк колокольчика – и все потемнело и стало очень липким.
Когда Чарли пришел в себя, он был привязан к стулу в задней комнате музыкальной лавки – помещение как две капли воды походило на его собственный склад, только составленные башнями коробки были набиты пластинками и компакт-дисками, а не ассортиментом порепанного барахла. Над Чарли высился черный дылда, и пленник поначалу решил, что дылда обращается в туман или дымок, но затем понял, что рябью – подернуто его собственное зрение, – и сразу же всю голову изнутри, как стробоскопом, осветило болью.
– Ай.
– Как шея? – спросил дылда. – Не сломана? Ноги чувствуете?
– Валяйте, убейте меня, подлый трус, – произнес Чарли, изгибаясь на стуле и стараясь кинуться на своего поимщика; он ощущал себя немножко Черным рыцарем в “Святом Граале” “Монти Питона”[32] после того, как бедолаге откромсали руки и ноги. Если этот тип сделает к нему хоть шаг, Чарли сумеет головой протаранить ему причинные – в этом он был уверен.
Дылда резко топнул – прямо Чарли по ноге; мокасины восемнадцатого размера[33] из перчаточной кожи привелись в движение двумястами семьюдесятью фунтами смерти и торговца запиленными пластинками.
– Ай! – Чарли заскакал на стуле в круге боли. – Черт бы вас побрал! Ай!
– Так вы ноги свои ощущаете?
– Заканчивайте. Валяйте. – Чарли вытянул шею, словно подставляя горло под нож, – стратегия его заключалась в том, чтобы подманить мучителя, после чего зубами порвать ему бедренную артерию, после чего злорадствовать, глядя, как кровь струится по мятно-зеленым штанам на пол. Чарли будет долго и зловеще смеяться, наблюдая, как из этого мерзкого ублюдка вытекает жизнь, а потом доскачет на стуле до улицы, впрыгнет на Рыночной в трамвай, пересядет на Ван-Несс на сорок первый автобус, соскочит на Колумбе и два квартала пропрыгает до дома, где его кто-нибудь развяжет. У него был план – и проездной на автобус, действительный еще четыре дня, – поэтому сукин сын не тому смерти пожелал.
– У меня нет намерений вас убивать, Чарли, – произнес дылда, держа безопасную дистанцию. – Простите, что пришлось вас стукнуть кассой. Но вы не оставили мне выбора.
– Вы могли бы отведать фатального укуса моего клинка! – Чарли пошарил вокруг глазами: