На десятую ночь после приезда Эвдоры к отцу Ден с большинством своей братии засиделись за выпивкой допоздна – трудно сказать, от радости или с горя: тосты и выкрики звучали громко, но слишком невнятно, чтобы Эвдоре удалось разобрать хоть словечко. Так ли, иначе ли, а ясно было одно: проснутся все они, даже караульные, поздно. Тут-то Эвдоре и пришло в голову, что лучшего шанса проскользнуть в лес никем не замеченной ей вполне может не представиться до самого конца зимы. Хватит ли ей храбрости отправиться в лес без Мод, а если да – захочется ли? В конце концов, пускай Затерянное Озеро хранит свои тайны и дальше. Похоже, секреты да тайны в этом мире – основная валюта.
Двумя днями раньше Эвдора, изнывая от скуки, брела мимо большого зала для совещаний и, заглянув в приоткрытую на полдюйма дверь, увидела отца сидящим за столиком у дальней стены, невдалеке от буйного пламени камина. Отец деловито считал деньги, которые перекладывал из металлического, высотой по колено, сейфа, стоявшего на полу, в обувные коробки, грудой сваленные на столе. Считал он не банкноты, а пачки – стопки наличных, туго стянутые широкой бумажной лентой. За его спиной, у огня, стоял, скрестив руки на могучей груди, огромного роста охранник в черной униформе без знаков различия. Яснее ясного было одно: открывшееся Эвдоре зрелище не предназначено для посторонних глаз. От всей этой сцены так и веяло какой-то грязной интимностью. Почувствовав это, Эвдора поспешила как можно тише отойти от дверей.
А впрочем, грязных секретов хватало и в Белладонне. Порой, сидя на милой, уютной кухоньке матери, луща горох или строгая сладкий картофель, она смотрела по сторонам, слушала старших женщин, трепавшихся ни о чем, – о сущих пустяках, чаще всего уходивших корнями в те давние времена, когда эти дамы сами были девчонками, – и та самая пустота, которая отделяет сказанные людьми слова от их настоящего смысла, на глазах росла, ширилась, пока кухня не превращалась в настоящую бездну. Сейчас, лежа в узкой кровати, под глухой, неразборчивый гомон хмельных гостей, доносившийся с нижнего этажа, Эвдора почувствовала, что и ей всерьез угрожает опасность исчезнуть в глубинах этой пустоты, в зияющей повсюду вокруг бессмысленности. Шанс на спасение оставался только один – вот этот, и мешкать было нельзя. «И Мод, – подумалось ей, – тоже будет со мной». Нет, не та Мод, что исчезла, уехала с Клэнси по каким-то там «делам города» – другая Мод, настоящая, ее Мод, создававшая смыслы одним только взглядом и, с неподражаемой гордостью подняв голову, озаренная пламенем внутренней красоты, без оглядки бросавшаяся навстречу любой преграде, что посмела встать у нее на пути.
Перед самым рассветом Эвдора тихонько выскользнула из постели, оделась как можно теплее и дрожащими пальцами застегнула все пуговицы. Неся башмаки в руках, чтоб не стучали по полу на ходу, она прокралась вдоль коридора и на цыпочках сошла вниз.