– Мне хотелось бы упомянуть одно, господин архидьякон. По просьбе его преосвященства я обошел службы, и оказалось, что стойла во второй конюшне оставляют желать лучшего!
– Но ведь первая конюшня вместит дюжину лошадей.
– Возможно. Я даже уверен, что это так, но видите ли, надо подумать и о гостях. Родственники епископа обычно приезжают на своих лошадях.
Архидьякон обещал, что для лошадей родственников будет отведено столько места, сколько позволят размеры конюшни. Он сам поговорит с архитектором.
– А каретник, доктор Грантли? – продолжал мистер Слоуп. – В большом каретнике с трудом уместится второй экипаж, а о малом и говорить нечего.
– И газ! – вмешалась миссис Прауди. – Во всем доме нет газа – нигде, кроме кухни и коридоров. Право же, во дворце нужны газ и горячая вода. А горячая вода подается только на первый этаж; право же, можно найти способ провести горячую воду в спальни и не таскать ее туда в кувшинах из кухни.
Епископ считал, что провести горячую воду необходимо. Без нее дворец немыслим. Это – необходимая принадлежность дома любого джентльмена.
Мистер Слоуп заметил, что садовая стена обветшала.
Миссис Прауди видела в людской большую дыру, по-видимому, сделанную крысами.
Епископ объявил, что не выносит крыс. По его мнению, в мире не было существа отвратительнее крысы.
Мистер Слоуп видел, что замки некоторых служб оставляют желать лучшего, – например, угольного и дровяного сараев.
И миссис Прауди видела, что замки комнат прислуги никуда не годятся. Все замки в доме стары и плохи.
Епископ высказал мнение, что от хорошего замка зависит многое – и от ключа тоже. Он не раз замечал, что в беде часто бывает повинен ключ, особенно если бородка погнута.
Мистер Слоуп продолжал перечень, но тут его в несколько повышенном тоне перебил архидьякон, объяснивший, что с этим следует обращаться к архитектору епархии, а вернее, к подрядчику, он же, доктор Грантли, поинтересовался состоянием дворца только из любезности. Впрочем, он сожалеет, что обнаружилось столько неполадок. И он встал, собираясь уйти.
Миссис Прауди, хотя она и успела внести свою лепту в поношение дворца, тем не менее продолжала пытать мистера Хардинга, доказывая греховность развлечений в день субботний. Вновь и вновь она обрушивала свое «право же, право» на благочестивую главу мистера Хардинга, который не умел защищаться.
Никогда еще его так не терзали. До сих пор дамы, которые интересовались его мнением в вопросах религии, почтительно слушали, а если не соглашались, то молча. Миссис же Прауди подвергла его допросу и прочла ему нотацию. «Ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни слуга твой, ни служанка!» – внушительно повторяла она, словно мистер Хардинг забыл эти слова. Она грозила ему пальцем, словно напоминая о неизбежной каре, и под конец потребовала, чтобы он подтвердил, что езда по железной дороге в день субботний – гнуснейшее