Воспользовавшись секундным затишьем ошарашенной Тамары, медсестра поспешно ввела лекарство. Истерика медленно, но верно перешла в неестественно сдавленные всхлипы.
– Ребенок? Петин ребенок? – все что смогла выдавить Тамара, после чего первые тихие слезы не ненависти, а просто боли и отчаяния покатились по ее щекам.
Ребенок.
Петин ребенок.
Лишь этот маленький, такой зыбкий мостик сумел удержать Тамару на этом свете. Но он не сумел убрать ту ненависть, которая зародилась в сердце женщины к своей старшей дочери в тот злополучный день. Ненависть, которую Тамара пронесет через годы и которая разрушит немало судеб, в том числе ее собственную…
На краю чужого гнезда
12 лет спустя.
Синее, синее небо. Все тот же, что и много лет назад, теплый летний ветерок промчался по зеленым кронам деревьев, весело шаля, волной прошелся по ярко-желтым полевым цветам, и улетел в сторону пшеничных полей.
В небе одиноко кружила хищная птица. Ее тоскливый окрик то и дело разрушал безмятежность этого летнего дня.
Все эти годы она ходила сюда, как на работу. Почти каждый день. На кладбище. К своему любимому Пете. Вот и сегодня, держа в руках небольшой букет его любимых пионов, аромат которых пьянил, Тамара присела на могилку. Буднично сменила в небольшой вазе подсохшие цветы, одновременно оправдываясь…
– Ну, здравствуй, Петь. Ты прости, что неделю не приходила. На заводе дел столько навалилось с этими проверками…
Тамара знала, что многим она кажется странной. Потому что разговаривает с умершим мужем, потому что все еще носит траур и категорически не желает повторно устраивать свою личную жизнь. Только ей было на это глубоко плевать. В ее сердце было место только для Пети. Каждый раз, приходя на его могилку, она представляла, что разговаривает с ним, как с живым. Что он слышит ее, отвечает. И это давало Тамаре сил жить дальше.
– Люсенька наша год закончила с отличием. Лучшая в классе! – с гордостью продолжала рассказывать Тамара про их с Петей общую дочку, которую она безумно любила. Хотя бы уже за то, что у Людмилы были его, Петины, глаза. – Динка?
В голосе Тамары отчетливо читалось плохо прикрытое раздражение. Будь ее воля, она вообще бы не вспоминала про старшую дочь, которая сломала ей жизнь! Но Тамара знала Петю. Он относился к падчерице как к родной и обязательно бы спросил про нее, поэтому…
– Динка – это Динка, – лишь разочарованно отмахнулась мать. – Сплошные «неуды» за поведение. Как ей только аттестат без троек дали – удивляюсь. А так… Все хорошо. – И тут же встрепенулась, вспомнив: – Саша возвращается сегодня!
О боже! Сколько любви, восхищения, нежности звучало в ее словах. Саша был одновременно и радость, и боль Тамары. Она безумно любила пасынка. Сначала как родного сына, а потом… Непросто жить под одной крышей со взрослым парнем, который так походит на твоего любимого