Она сделала ещё несколько шагов и полезла в сумочку за телефоном предупредить Эдика, чтобы у входа ждал, обязательно ведь куда-нибудь попрётся кофе пить. «Как надоел! Это он обо мне думать должен, а не я отслеживать, на месте он или нет! И что с настроением?! Не мой день!»
Решила пробираться к основной аллее напрямик, так быстрее, и старалась больше ничего не разглядывать, одно волнение. Уже виднелась широкая заасфальтированная дорога и зелёная деревянная церковь Серафима Саровского с позолоченными куполами на фоне ясного неба с редкими рваными облаками. В Питере особое небо, каждый день разное, словно разговаривает с тобой. Может, оттого что так мало солнечных дней, все вглядываются в него, пытаясь распознать, что ждёт завтра: унылый дождь, ветер или всё-таки солнце, пусть и ненадолго. Хотя что там завтра, питерская погода, как искусный иллюзионист, несколько раз на день поменяется, к удивлению горожан, которые никак не привыкнут к этаким выкрутасам.
Неожиданно наступила на маленький камушек, чуть ногу не подвернула. «Неужели каблук попортила?!» В полушаге скамеечка старая, вроде чистая. Присела. Всё на месте, только крошечная царапина на чёрной лакированной коже. Сущая ерунда! Невольно упал взгляд на гранитную плиту напротив. Татьяна Александровна Тихомирова.
Не по себе стало: вот что-то знакомое в имени, а кто это, понять не может. Фотография в иссохшей деревянной рамке, обтянутая прозрачной плёнкой, сильно пострадала, и разглядеть лицо было практически невозможно. Могила выглядела крайне запущенно. Особенно нелепо смотрелся огромный полуистлевший искусственный цветок, похожий на алый мак, который кто-то надёжно воткнул рядом. Наверно, совершенно случайный прохожий шёл мимо и пожалел уже совсем никому не нужного человека.
Она повторяла и повторяла:
– Татьяна Тихомирова, Татьяна Александровна Тихомирова… Таня! – Тамара наконец вспомнила её, и фотография начала оживать…
Они познакомились случайно, когда Тамара первый раз вышла замуж и переехала к родителям Михаила с Васьки на Петроградку. Выскочила по глупости, и трёх месяцев не провстречались. Время такое было: чуть перевалило за двадцать, нужно определяться, иначе не по-людски как-то, и от предков устала, одни нравоучения. Миша учился в Горном институте, сын известного археолога, видный и, оттого что рос в интеллигентной семье, начитанный и язык подвешен, кого хочешь уболтает.
У Томы родители – потомственные питерские врачи, вроде ровня, один круг. Поначалу Тамаре казалось, что она искренне влюблена в галантного молодого человека, и лишь совместная жизнь показала, что любить-то его было вовсе и не за что. Михаил совсем не понимал, что супружество накладывает некие обязательства, ограничений не признавал и частенько заваливался подвыпивший, а то и оставался не пойми где и с кем. Тома по горячей молодости закатывала истерики и лила слёзы.
В лице свекрови участия не находила, у той всегда Мишенька прав – ну с друзьями засиделся, эка невидаль!