– Дежавю, это когда тебе кажется что-то знакомым, но ты не можешь вспомнить, когда с тобой это было, – возразила Света. – Поэтому у тебя не дежавю, а просто повторение ситуации.
– Ой, хватит! – раздраженно махнула на нее Лара. – И так все понятно.
Она заметила, что Света сразу сникла, и ее раздражение на племянницу еще больше возросло. Все-таки зря она взяла с собой эту чуть что, унывающую девчонку. Только настроение от нее портится…
На обратном пути в поезде, Света, чтобы как можно меньше соприкасаться с постоянно раздраженной теткой, забивалась на свою верхнюю полку и притворялась, что спит. Лара видела, что та украдкой то читает, то просто глядит в окно, и не трогала ее. Женщине казалось, что как только она обратится к племяннице, то не удержится и скажет ей какую-то гадость, и потому предпочла игнорировать девчонку. Лежит она, и лежит на своей полке. И Бог с ней. Ларе было с кем поговорить. Их соседями по плацкарту оказались муж с женой примерно сорокалетнего возраста, и Лара, включив весь свой артистизм, неумолчно болтала с ними. Сначала они весело откликались на ее призыв поговорить, но потом постоянная говорильня утомила их, и они перестали реагировать на Лару. Без эмоциональной подпитки, без внимания к себе, Лара чувствовала себя плохо. Она пыталась любоваться проезжаемыми видами из окна, пыталась читать книгу, но все это быстро надоедало ей. Какие книги? Какие пейзажи? В книги надо вникать, пейзажами надо любоваться, но ей хотелось не вникать в чужие мысли и не любоваться чем-то вне себя, а самой быть для других источником, в который нужно вникать, и которым нужно любоваться. Ей самой есть что показать, есть чем поделиться. В ней столько всего!
Из-за невозможности выплескивать из себя энергию и взамен получать эмоциональную подпитку, Ларе всегда становилось не по себе. В такие моменты она чувствовала себя переполненной и опустошенной одновременно. Если бы еще она была совсем одна, как, например, дома, то с этим еще можно было справиться. В квартире у себя она могла затеять уборку, перемыть окна, сделать ремонт, или просто поваляться перед телевизором, но если рядом были люди, то они действовали на нее раздражающе. И сейчас, в поезде, соседи на ближайших полках, равнодушно валяющаяся племянница – все они, потенциальные для нее зрители, как будто бы пребывали в эмоциональной отключке. Лара стреляла глазами по равнодушным лицам пассажиров, и ей казалось, что она превратилась в человека-невидимку, которого никто не видит и не замечает. Не выдерживая вакуума, она поднималась, шла в тамбур, стояла там у окна, стреляя на всех проходивших мимо нее глазами, заговаривала с проводницей, заговаривала с пассажирами, и если ни у кого не было охоты общаться с ней, она возвращалась на свое место и пыталась забыться сном. Она косилась на постоянно лежащую Свету и недоумевала, что та, такая