Вот и лежал он долгими вечерами, и если удавалось, по утрам, уставившись в потолок. Федорыч понял все сразу, и строго настрого запретил коменданту вмешиваться, но от утренней зарядки Сашку все равно не освободил, хотя Сашка с самого начала с помощью логики, законов физики, математики и прочих наук доказал ему всю бессмысленность утренних пробежек. Лежать долго ему не пришлось, в комнату ввалились шумной толпой «бандиты», по какому-то недоразумению называющие себя пилотами и учеными, быстро сорвали с него одеяло, засунули в лыжный костюм и утащили с собой на улицу, в степь, в холодный утренний ветер.
А ветерок действительно был холодный: «Хиус, самый настоящий», стуча зубами, выдавил из себя Сашка. Бежать ему совсем не хотелось, но и отставать от всех, гордость не позволяла. Постепенно все согрелись, посыпались шутки, ехидные замечания по поводу его «любви» к утренним пробежкам. Сашка давно привык и стойко отмалчивался, старательно следя за дыханием. Войдя в ритм, Сашка почувствовал облегчение, ноги сразу стали легкими и перестали отвлекать его, он огляделся, рядом бежала Света. Понятие бежать, было не применимо к ней, скорее – летела, Сашка, боясь выдать себя, косил левым глазом, стараясь удержать ее в поле зрения. Она была такая маленькая и хрупкая, что казалось, дунь ветер посильнее и унесет ее словно лист осенний. Она была в два раза старше его, но он влюбился в нее в первый же миг, как увидел. Никто, разумеется, не знал об этом, и в первую очередь она сама. Сашка и так не очень то общительный, старался попадаться ей на глаза как можно реже. Сашке было всего пятнадцать, но он был таежник, и с семи лет в одиночку ходил в тайгу, ставить силки и капканы, а в двенадцать вместе с батей, взял своего первого медведя, а второго через год в одиночку. Но Светлана Викторовна, Света внушала ему такую робость, что он терял дар речи, стоило ей обратиться к нему, и ему, детине под два метра казалось, что он сразу становится ниже ее на голову. Постепенно толпа растянулась в длинную цепочку, возглавлял которую Николай Николаевич. Он бежал, нет, скорее мчался, словно локомотив, размахивая, широко расставленными локтями. Квадратный, состоящий из больших и маленьких квадратов, он был ниже Сашки на голову, но тяжелее раза в два, такой «топтыгина» голыми руками задушит. Сашка как всегда скромненько держался в середине, хотя мог бы «сделать» их всех вместе взятых, но он терпеть не мог высовываться, хотя при его росте это было очень трудно. Наконец пробежка закончилась, и все после душевой, потянулись в столовую. Сашка любил приходить последним, когда народа оставалось мало, хоть он и выглядел старше своих лет, но взрослых по-прежнему стеснялся и старался садиться отдельно, спиной к залу. Однако сегодня, когда он вошел в «аквариум», так местные юмористы называли обеденный зал, из- за его стеклянных стен, там, сдвинув несколько столов, завтракала компания незнакомых личностей. И хоть компания была не однородная, штатские вперемешку с военными, всех их объединяло одно, они ели молча, слышно было только, как стучали вилки и ножи. Сашка привык, что «аборигены» шумели так, что уши закладывало, а тут полная тишина, все ели тихо и сосредоточенно, как будто выполняли особо важное задание. Сашка набрал на поднос в два слоя разной снеди и отправился в самый дальний угол. Пока он уничтожал свое «меню», за соседний столик пристроилась шумная троица из лаборатории тестовых испытаний. Они чуть ли не хором поздоровались с ним, он вежливо сказал им «здрасьте». Сашка их всех хорошо знал, особенно маленького сухощавого брюнета «Мыколу» – Николая, его так все называли за шикарные запорожские усы и оселедец.
Троица что-то жарко обсуждала, Сашка сначала, специально не прислушивался, но потом заинтересовался. Разговор, шел об ускорителе:
– Нам его даже на стенд не положили, а сразу к «осе» собираются цеплять, – горячился Мыкола, – И куда только Федорыч смотрит, малейший сбой и «осу» в клочья разнесет, это ж нас