мосту. Но одна бомба угодила в пожарный пруд Коршуновского литейно-механического завода, подняв в воздух огромный столб воды и побив осколками стекла в окнах механического цеха. Слава Богу – обошлось без жертв. Военком, так же прошедший две войны понимал, что удержать Тимофея в тылу просто невозможно, и он принял от него заявление с просьбой отправить его на фронт. Через два дня принесли Тимофею повестку и он, попрощавшись с Агашей и дочкой, которая стала совсем взрослой, обнял и поцеловал их на прощанье. Как в старые времена перед разлукой, присели «на дорожку» по русскому обычаю, и Тимофей наказав Катерине, помогать матери и не оставлять ее одну, с её больным сердцем, обнял ещё раз жену и дочку. Вместе дошли до военкомата, где уже урчала, и покашливала мотором полуторка. В кузове сидели на дощатых скамейках человек десять таких же добровольцев, с вещмешками и котомками. Вышедший из военкомата молоденький лейтенант сделал перекличку, сел в деревянную, обшитую жестью кабину грузовика, и машина, скрежеща коробкой передач и подвывая задним мостом, покатила из города. Выехали на большак и через час езды, свернули на проселочную дорогу, ведущую в большое село Карели. Там у здания сельсовета их дожидались сельские добровольцы. Играла гармонь, кто- то из провожающих приплясывал, толи чтобы согреться на холодном ветру, толи им было весело от выпитого за прощальным столом крепкого самогона первача. Покидав в кузов вещмешки, ребята добровольцы распрощались с провожавшими их женами и матерями, обнявшись на прощанье с отцами и младшими братьями, быстро попрыгали в кузов, и полуторка двинулась из села в сторону Рязани. А над сельской церковью, с колокольни ещё долго слышался прощальный колокольный звон…..
