В свое время, лет десять или пятнадцать тому назад, когда дети еще были совсем маленькими, Кеннету частенько доводилось бывать на Луизитании, проводить время, общаясь с криминальными воротилами Синдиката. Переговоры их касались покупки двадцати процентов копей услада-плюс – поистине бесценного для Корпорации приобретения. Кеннету удалось заломить дельцам Синдиката руки за спину и правдами и неправдами вынудить сойтись на приемлемой цене, но на финальном этапе сделки вмешался Отдел Благонадежности. Директор Холлис не мог не понимать, что подобная сделка катастрофически подорвет позиции Отдела в Гетто и, быть может, вовсе выведет бесценные копи услада-плюс из сферы государственных интересов.
Последовавшая за деловыми переговорами необъявленная война унесла жизни многих сотен сотрудников службы безопасности «Ланкастер Индастриз», элитных солдат и рядовых гвардейцев Синдиката, безымянных сотрудников Отдела Благонадежности… а также некоторых влиятельных чиновников, застреленных в лоб из снайперских винтовок или угостившихся за завтраком отравленным кофе, поданным им нежной женой или дочерью. Но, в действительности, дело закончилось пшиком. Кеннет отступил, а Холлис и Моримото улыбались друг другу при своих частых встречах, как ни в чем не бывало.
Воспоминание о той давнишней неудаче терзало Кеннета Ланкастера до сих пор, но, в целом, он мог сказать, что в его деятельной и насыщенной жизни блистательных побед насчитывалось куда больше, чем горьких поражений. Ему едва исполнилось семьдесят девять, он сильно пил, но все же находился не в самой плохой физической форме… и уж точно в куда более здравом и ясном рассудке, чем полагали многие. Да. Лет пять-десять он бы еще, пожалуй, протянул, радостно и широко улыбаясь.
А широко и радостно улыбаться было отчего. Личное состояние лорда Ланкастера оценивалось в шестьдесят миллиардов империалов – по облагаемым налогами официальным данным. Что уж говорить о данных неофициальных! Предыдущие сорок два года он возглавлял одну из крупнейших промышленных корпораций Империи, разделял и правил железной рукой, и забудьте о бархатной перчатке – потомственный аристократ, он не выносил этих сентиментальных глупостей. Перед ним заискивали официанты и раболепствовали министры. Он единственный на белом свете мог позволить себе фамильярно похлопать Императора Константина Шестнадцатого по плечу и назвать всемогущего благого Василевса «приятелем». А, когда ему становилось скучно, Кеннет отправлялся в картинную галерею, расположенную в левом крыле огромного фамильного особняка, и любовался длинной чередой парадных портретов своих именитых предков, включая самого именитого из них – лорда Джека Ланкастера, героя Освобождения, прославленного победителя Черного Триумвирата.
Но это было далеко не все.
Его преследовали призраки. Его любимая жена, его дорогая Елена, умерла. Его старший сын ненавидел его. Его дочь ненавидела его. Младшего сына он не видел пять лет и не знал, жив ли еще его ребенок, но знал наверняка, что сын ненавидит его. У него не было друзей, лишь соучастники в его преступлениях, а его преступления взывали к нему во тьме долгих, одиноких ночей, требуя возмездия.
Он слышал пение мертвецов. Он видел грядущий Армаггедон… Мрак, Гибель, Красную Смерть.
Он видел, как они идут за ним.
Что ж.
Настало время платить по счетам.
В самый последний миг перед тем, как его голова разлетелась в клочья, он успел улыбнуться.
Он их обставил, обставил.
Когда они пришли за ним в своих фетровых шляпах, плащах и серых костюмах, он был уже мертв.
Книга первая
Ассоциация Абсолютной Абстиненции
Год первый: Относительной Стабильности
Мартовские Иды-I
Монтеррей Милбэнк, Тридцать Седьмой Верховный Канцлер Империи всем сердцем ненавидел месяц март. Котам и дрянным поэтам этот сырой, промозглый, ветреный и слякотный месяц, быть может, и навевал мысли о любовном томлении, но Верховному Канцлеру напоминал исключительно о мартовских идах. В месяц март Милбэнк, как никогда, понимал, что находится в плотном окружении брутов и кассиев, мечтающих об одном – вонзить кинжал ему в сердце. Или в спину. Неважно. Главное, чтобы наверняка.
К сожалению, сходные чувства одиночества и паранойи обуревали Милбэнка и все прочие месяцы в году. Вот и сейчас, хоть был отнюдь не март, а самое начало января, Милбэнк, стоя перед картой Империи, распростертой на стене его кабинета, поеживался от пронизывающего насквозь знобкого, липкого, тошнотворного мартовского холода.
Вздрагивая, он смотрел на карту.
Империя была огромна. Восемьсот двадцать населенных миров, связанные высокоскоростными Би-магистралями и плотно охваченные сетью сверхдальней спин-связи. Численность населения – четыреста миллиардов человек, с учетом Особых Территорий, плюс четыре миллиона не-существ в Гетто на Эпллтоне. Административное деление: Первое и Второе Кольцо, а также Особые Территории, имевшие специальный