Набежал еще народ – все стояли вокруг, хлопали в ладоши, раскрасневшийся Мусатов орал что-то подбадривающее. Мне уже все было нипочем – я танцевала, не отрывая глаз от страстного лица Грибова.
Под конец он так лихо и так ловко опрокинул меня назад через колено, что я чуть не встала на мостик, мои волосы коснулись пола. Все завизжали, Грибов рывком поднял меня и прижал к себе. Танец кончился.
Я подошла к столу выпить чего-нибудь освежающего – было очень жарко. За мной шли Грибов и Фогельсон. Три девицы – Ленка-толстая, Ленка-в-очках и бывшая Варшавская – вопили что-то неразборчивое, Мусатов требовал, чтобы я станцевала и с ним. Но я не могла говорить, а только отмахнулась от всех, жадно глотая апельсиновый сок.
Краем глаза я увидела в противоположном углу зала Шурочку – она стояла рядом с одной из своих бывших подружек. Та оживленно говорила ей что-то, но Шурочка не слушала – она смотрела на меня каким-то безумным, мрачным взглядом, от которого мне стало хорошо и страшно одновременно. Наверное, для нее было потрясением, что теперь в центре внимания была не она, а я – та самая безобразная толстая девочка, которой она когда-то милостиво предложила замазать веснушки ее французским кремом.
Грибов стоял рядом и медленно, мелкими глотками, словно иностранец, цедил сквозь зубы водку. И молчал. Под глазами у него лежали фиолетовые тени – наверное, напоминание о бессонных ночах, которые он провел с теми многочисленными особами, не устоявшими перед его мексиканским напором. Я вполне могла бы быть одной из них этой ночью, уже сейчас, но – какой смысл? Я никогда не теряла голову из-за мужчин. Плохо это или хорошо – не знаю. Внутри у меня все дрожало. Опять мне досталось то, в чем я совсем не нуждалась, а единственное – единственное! – чего я хотела, снова уплыло из рук. «Надо пересмотреть свои взгляды, – сказал хмельной, спотыкающийся голос внутри меня. – И довольствоваться тем, что имеется в наличии».
– Отстань, – сказала я Юрочке, который довольно развязно попытался взять меня за руку.
– Танечка, потанцуй и со мной, – произнес кто-то рядом.
Я подняла глаза и увидела Его. И такая злость разобрала вдруг меня, такое необъяснимое упрямство, что я, уже ничуть себя не сдерживая, расхохоталась Ему прямо в лицо.
– Как... как интересно! – произнесла я сквозь смех. – Никогда не думала, что буду пользоваться такой популярностью в нашем классе. Спустя... спустя десять лет на меня наконец обращает внимание сам Серж Мельников!
Крылья носа у стоявшего рядом Грибова раздулись. Его, судя по всему, очень раззадорил мой дикий смех, он поставил стакан на стол – я поняла, что он опять решил станцевать со мной очередную самбу, румбу или черт знает что. И пока он не успел оттеснить меня от моей детской мечты, я быстро положила руки на плечи Сержа, и мы скрылись среди танцующих.
Странное дело, я не была пьяна – от одной рюмки водки не опьянеешь, но какой-то хмельной туман продолжал бродить во мне. Играла тихая спокойная мелодия, откуда-то