Увлекая их дни за собой.
И однажды в канун торжества,
Перед балом небесных светил.
Предвкушая в нём миг волшебства,
Сестры строили планы свои.
И мечтала Соиль, что она
Обернётся сверхновой звездой.
И взрывная помчится волна,
Изменяя весь мир за собой.
Но сестре возразила Гаян,
Испугавшись огня перемен,
Дорожа тем порядком, что дан,
И спокойствием звёздных систем.
Даже спорить не стали они,
Очевидным казался разлад.
Разминулись на млечном пути,
И никто в этом не виноват.
А затем был космический бал,
Фееричный, но без волшебства.
Он иллюзии те развенчал,
Что питала Соиль сызмальства.
С той поры знала много торжеств,
И рождений сверхновых светил.
Может случай дарил эту честь?
Точно так же лишая Соиль.
Захотелось ей больше всего,
Вновь увидеть родную сестру.
Излучать для кого-то тепло,
Освещать… Только не пустоту…
…
И, конечно же, встретились вновь,
Но узнали друг друга с трудом:
На Гаян был воздушный покров;
От различных мытарств и истом
Стала ростом с одну из планет —
Вот кто истинно жаждал тепла.
Возродился семейный совет,
И обида былая прошла.
И представить никто не мог,
Случай главным сестёр наградил:
Он доверил им жизни цветок,
И людей воспитать попросил.
Эту легенду, ещё в сыром первичном варианте я рассказал на творческом вечере, организованном рериховцами, так уж я называю замечательных людей культурной организации, посвящённой творчеству Рериха, но интересующуюся и поддерживающую многогранное проявление красоты в мире.
Пожалуй, исключительно благодаря им, рериховцам, у меня в юности была возможность прикоснуться к духовному миру, я бы даже назвал этих трёх людей: Шитова Анатолия Дмитриевича, Медянцеву Ольгу Евгеньевну, Корепанова Владимира Александровича своими духовными учителями. Даже не представляю, с кем я тогда ещё мог поразмышлять на космические темы, пофилософствовать и потеософствовать, как не с ними. Считаю, что эти люди внесли огромный вклад в то, что мои поначалу нелепые эпиграммы в корне поменяли направление, просветлели и стали в себе нести значительно больше смысла. Первые мои стихи оказались зарифмованной юной философией о бесконечности и смысле жизни.
Тогда же в 17–18 лет я стал считать себя поэтом, или, по крайней мере, ощущать задатки в данном виде искусства. В школе, испытав первую влюблённость, я при помощи поэзии пытался рассказать о своих чувствах, пытался как-то выделиться, и обратить на себя внимание. Вот один из тех стихов о влюблённости, опять же переработанный мной спустя годы:
«Надежда»
Твой