Пифагор (ок. 580 – ок. 500 до н. э.)
Различные вещи, говорит он, сходны между собой в том, что все их можно посчитать: две птицы, десять рыб, двадцать деревьев. Стало быть, с помощью числа можно выразить или описать все. «Не все, – возразите вы. – Как быть, например, со снегом или водой? Ведь нельзя сказать: пять снегов, две воды, десять воздухов». Совершенно верно, так говорить нельзя. Но все равно с помощью числа можно описать и воздух, и воду, и другие стихии, которые мы называем неисчисляемыми. Каким же образом? Очень просто: всегда можно сказать – пять кубометров воздуха, десять литров воды, двадцать килограммов снега и так далее. Таким образом, представить с помощью числа, исчислить, выразить или описать количественно можно все, что угодно. Значит, число – это то, что всегда и неизменно присутствует в совершенно различных вещах, является их связующей нитью, единой объединяющей основой. Следовательно, утверждает Пифагор, число и есть первоначало мира. Но что есть число: вещь или идея? Число – это идея, а не вещь. И в этом заключается главное отличие пифагорейского воззрения от милетского. (Все-таки вода Фалеса или воздух Анаксимена – это что-то телесное, или вещественное.) Но как же тогда из числа образуется весь окружающий нас мир? Каким образом первоначало мира – число – порождает все видимое нами многообразие?
Из всех чисел главным является единица, так как любое другое число есть всего лишь та или иная комбинация единиц. Единице, говорит Пифагор, соответствует точка, а двойке – две точки, но через две точки можно провести прямую, таким образом, числу два соответствует прямая; тройке соответствует плоскость, потому что ее можно построить только по трем точкам, а по четырем – пространство, которое, следовательно, соответствует четверке. Оно делится на четыре стихии: землю, воду, огонь и воздух, а каждая из них, в свою очередь, – на разные сущности, их взаимодействие и приводит к бесконечному мировому разнообразию, которое, таким образом, сводится к четырем стихиям, они – к пространству, пространство – к плоскости, плоскость – к прямой, а прямая – к точке – единице. Получается, что весь мир представляет собой последовательное разворачивание бестелесной сущности – числа. Число же является не чем иным, как свернутым в единство мирозданием.
Как видим, первоначало всего можно было с одинаковым успехом усмотреть как в чем-то телесно-вещественном, так и в чем-то идеально-бестелесном, что и сделали первые греческие философы – милетцы и Пифагор, развернув и обосновав два различных взгляда на происхождение и устройство мира.
Живут ли боги на Олимпе. Ксенофан
Выдающимся греческим философом был Ксенофан Колофонский. Всю свою