Щеки Якобины горели от стыда: ситуация складывалась неприятная, а рука Яна Моленаара, казалось, сжимала не руку, а ее сердце, мешая ему биться.
Маргарета де Йонг широко раскрыла глаза и поставила чашку на блюдце; прижала ладонь к своим губам, потом к груди и все это время смотрела то на мужа, то на Яна, то на Якобину.
– Боже мой! Я ужасно сожалею, нони Бина! Какая я невнимательная! Почему же вы молчали? Конечно, вам полагается свободный день! Извините меня! Не понимаю, как это получилось! – Она огорченно нахмурилась.
Майор пожал плечами и потянулся к пепельнице, чтобы стряхнуть пепел сигариллы.
– Господи, Грит, не делай из этого трагедию! Так произошло из-за того, что ты занялась своими веночками и предоставила все делать прислуге. Пускай фройляйн Беек получит все свободные дни, которые ей причитаются. И забудем об этом. – Он снова откинулся на спинку кресла и что-то проворчал по-малайски.
На щеках госпожи де Йонг появились красные пятна.
– Так и сделаем, дорогая нони Бина? Ах, Боже, я очень сожалею, поверьте!
– Да, конечно, конечно, – тихо ответила Якобина; она чувствовала себя чуточку виноватой, что не говорила об этом раньше и теперь поставила госпожу де Йонг в такое неприятное положение. Острый взгляд, которым смерил ее майор, усилил ее неловкость. Несмотря на его сдержанное, чуточку грубоватое дружелюбие, Якобина всегда чувствовала себя скованно в его присутствии. Возможно, оттого что она так редко его видела: он уезжал из дома рано утром и возвращался очень поздно. Для детей был праздник, когда он однажды приехал домой днем и поиграл с ними в саду.
– С первой минуты, – проговорил майор, – я не сомневался, что Ян подбросит нам бомбу, потому что женится на нашей фройляйн ван дер Беек. – Он погрозил Яну Моленаару рукой, державшей сигариллу. – Этого, мой дорогой, тебе никто в нашем доме не простит, сразу тебе говорю!
Якобина густо покраснела и хотела выдернуть свою руку из руки Яна Моленаара, но он сжал ее крепче.
– Винсент, я и в выпитом не могу тягаться с тобой! – засмеялся он. – Я ни в чем не могу тягаться с тобой, в том числе и в догадливости!
Майор громко расхохотался. Он, со своими крепкими, ровными зубами и очень острыми клыками, был похож на мощного пса, показавшего свой оскал.
– Вы можете завтра же исправить эту оплошность, – продолжал Ян Моленаар и взглянул на Якобину, – и дать нони Бине положенный выходной. – Ее сердце едва не остановилось, когда он погладил большим пальцем ее руку. – Тогда я смогу показать ей город.
13
С широкой,