– Прекратить, ублюдки! Что вы натворили! – донесся снизу голос уже совсем не юношеский или детский.
Приск оглянулся: Сабиней собственной персоной мчался на гребень холма.
– Везир, вон отсюда! – крикнул он белокурому. – И вы оба тоже! Вон!
Троих подростков как ветром сдуло вместе со снежной поземкой с вершины.
Сабиней подошел к краю обрыва и глянул вниз, шепнул что-то едва слышно. Приску показалось: «Он хорошо ушел…» Но за точность фразы центурион поручиться не мог.
– Тебя здесь не было, и ты ничего не видел! – повернулся Сабиней к римлянину.
– Хорошо, – охотно согласился Приск.
– Даю слово, смерть тебе больше не грозит. Эти парни тебя просто украли из-под стражи. Щенки…
– Я должен тебе верить?
– Благодари царя царей за милость: Децебал велел сохранить тебе жизнь и доставить в Сармизегетузу. Но повторяю: здесь тебя не было, и этих парней ты не видел.
Нелепость происходящего на миг рассмешила центуриона. От людей любое безобразие можно попытаться скрыть, но от богов?.. Ведь огрешный обряд совершен перед Замолксисом, а не перед центурионом Приском.
– Отдай кинжал! – потребовал Сабиней.
Приск помедлил, повертел оружие в руках. Кинжал давал, разумеется, шанс. Но Сабиней не тот боец, которого можно одолеть с одним кинжалом. К тому же эти шестеро мальчишек здесь рядом и наверняка явятся даку на помощь. Впрочем, не этот расчет решил дело – «доставить в Сармизегетузу», – сказал Сабиней. Ради этого Приск здесь. Бежать – значит упустить шанс выполнить задание. Приск вздохнул сожалеюще и отдал Сабинею кинжал убитого. После чего они вместе стали спускаться с вершины. Ненадолго открылась страшная терраса. Мальчишки уже извлекли копья из земли и теперь стаскивали тело своего товарища с древка. Снег вокруг ярко алел, а вся сцена заставила вспомнить жестокую веселость удачной охоты по первой пороше.
Но по тому, как на миг окаменело лицо Сабинея, сделалось ясно – ничего радостного и тем более удачного в происходящем нет. Приск сказал: если римлянин нарушит обряд жертвоприношения, свою вину перед богами ему придется долго и тщательно заглаживать. Наверное, и у даков так же. А Везир и его друзья не просто нарушили обряд, а чудовищно его исказили. Так всегда бывает, когда старшее поколение погибает на войне, а ребятня остается строить жизнь вкривь и вкось, позабыв вековые традиции. Если бы смерть Приска могла исправить содеянное, Сабиней, не задумываясь, прикончил бы римлянина. Но простой комат наверняка не знал всех таинств наиважнейшего дакийского обряда.
– Скорее! – Сабиней толкнул замешкавшегося на миг Приска. – Если все они не умрут до весны, значит, Замолксис простил их дерзость и принял гонца.
Как ни странно, сопровождавшие их даки вдруг сделались любезны и даже неуклюже услужливы. Вечером,