– Вам не следует меня опасаться, ваша светлость.
– Меры предосторожности…
– Да, конечно, понимаю. После всего, что вам выпало пережить… вы сильная женщина. Хотя по вам и не скажешь.
Все страньше и страньше. Чего это он такой галантный вдруг?
– И я хотел бы заключить с вами союз, – закончил Макферсон.
Он сидел в кресле свободно, но не развязно, видом и позой демонстрируя, что хотя наша светлость и не вызывает прилива верноподданнического трепета, но всяко сочтена собеседником, достойным уважения.
– Смею полагать, что этот союз будет выгоден для обеих сторон. Позвольте быть с вами откровенным?
– Будьте.
Чего уж человеку в маленьких радостях отказывать? А к мерзости я привыкла.
– Ваше появление обрадовало меня не больше, чем радует внезапный насморк. Уж не сочтите за грубость, леди, но так оно и есть. Выход новой фигуры в старой игре, где игроки знают друг друга почти столь же хорошо, как знают себя, чреват непредсказуемыми последствиями. Вы чужды нашему миру. Ваше поведение, манеры, вернее, полное их отсутствие, небрежение к условностям… и то необъяснимое влияние, которое вы оказываете на Кайя. При вашей-то не слишком выразительной внешности.
Макферсон поставил локти на широкие подлокотники. Пальцы же соединялись. Мизинец с мизинцем. Безымянный с безымянным… завораживающе медленные, змеиные жесты.
– Я был против этого брака из сугубо утилитарных причин: нет хуже ситуации, когда любитель, пусть из побуждений самых лучших, портит игру профессионалов. Вы оказались рядом с самой серьезной фигурой на доске, имея над ней почти неограниченную власть. Это, знаете ли, пугает.
Бедный. То-то запуганным выглядит. Но каков монолог! Проникновенный. Видно, что человек всю ночь готовился, пока наша светлость отдыхала от трудов праведных.
– Вдруг бы вам взбрело в голову что-нибудь… странное?
– Что к примеру?
А то вдруг оно все-таки взбрело, но я степень странности недооцениваю.
– К примеру, помиловать женщину, которая убила мужа… всего-навсего прецедент, но вы вряд ли способны оценить, какой простор он дает для грамотного законника. Ваше слово создало ситуацию, когда убийца способен уйти от наказания.
– Вас беспокоит это? Или то, что несчастная была женщиной?
– Ни то ни другое. – Макферсон улыбнулся. Улыбка у них с Ингрид тоже одинаковая, отчего мне как-то неуютно. – Мне, признаться, все равно. Главное, что вы не пытаетесь с ходу законы менять.
Надо же, а я полагала, что это недостаток.
Хороший правитель мудрые указы на ходу сочиняет. А я, сколько ни пыталась – а ведь пыталась, имеется за нашей светлостью грешок пустого мечтательства, – дальше «за сим повелеваю» не зашла.
– Если вам все равно, почему же вы так возмущались?
– Мне было интересно. – Пальцы