– Лжешь, мерзавец. Я тебя…
Недоговорив, Тирк выхватил шпагу и направил ее на меня. Понимая, что могу и не успеть обнажить свое оружие, я схватил со стола пистоль и направил его в грудь разъяренному фону. То, что оружие было незаряженным, никому известно не было. Догадываться могли, но… ошибка могла стоить жизни.
Так мы и простояли друг напротив друга, пока рядом не возник напуганный трактирщик с парочкой амбалов-вышибал.
– Господа, господа, – затараторил хозяин, крутясь в нескольких шагах от нас и опасаясь подойти ближе, – прошу опустить оружие и примириться.
– Я приму извинения вместе с выигрышем, который незаконно присвоил этот проходимец, – прошипел Тирк, не сводя с меня своего взгляда.
– А я хочу увидеть твой язык, прибитый к столу, чтобы в следующий раз ты им не трепал не по делу, – холодно процедил я, касаясь рукояти шпаги. Честно признаться, у меня было желание прибить этого мерзавца на месте. Будь у меня в стволе пуля, то непременно нажал бы на спуск.
– Это вызов? – прохрипел Тирк. – Тогда я к твоим услугам.
– Да, это вызов.
Для драки нам выделили просторный двор позади трактира. На миг у меня в голове промелькнула мысль, что я сильно рискую. Выбери соперник пистолеты, и я в четырех случаях из пяти гарантированно покойник. Но удача вновь оказалась на моей стороне. Наверное, тут сыграли свою роль несколько факторов: хмель в голове у Тирка, потом вид моей шпаги, длина клинка которой уступала вражеской. Еще клеймо на пистолете от известного оружейника в городе.
Могу предположить, что Тирк подумал, что я больше стрелок, чем фехтовальщик, раз огнестрельное оружие выбрано с большим толком и я ухватился за него в самом начале конфликта, оставив шпагу в ножнах.
В общем, Тирк фон Сарадон выбрал шпаги. У моего соперника был трехгранный клинок длиной около метра. Это почти на двадцать сантиметров больше моего. Неприятный фактор, когда он играет на стороне противника. На моей же стороне было выпитое Тирком вино, его злость и мой опыт. Не думаю, что завалящий фон имеет столько же опыта в дуэлях, сколько дворянин, всю жизнь варившийся в столице с ее вечными интригами и соперничеством. Пусть и выбирал я противников заведомо слабее себя, но и против знаменитых бретеров тоже несколько раз выходил. Не сдай нервы у меня (тьфу, Славара) в последней схватке и не воспользуйся я запрещенным артефактом, мог бы до сих пор кутить в столичных ресторанах. Ладно, это все лирика, пора начинать бой.
Из толпы зевак выдвинулись двое – трактирщик и аптекарь. Они добровольно взяли на себя обязанности секундантов. Причем на моей стороне выступил аптекарь.
– Господа, – торжественно произнес трактирщик, стоя между нами, разведенными на десять метров друг от друга, – предлагаю забыть обиды и примириться.
– Ни за что, – ответил Тирк.
– Я за бой.
– Очень жаль, – произнес трактирщик,