– Вот только я не верю, что такое могло сохраниться в недрах одной из крупнейших городских руин, – сказал он, подыскивая место на странице для очередного фрагмента, подобно тому как складывают мозаику.
И действительно: более шестидесяти известных памятников архитектуры майя классического периода в Гватемале, Гондурасе, Мексике, Белизе и Сальвадоре круглый год полнились толпами туристов, археологов и просто местных жителей. Ни один даже самый умудренный опытом мародер не смог бы ничего предпринять в подобных условиях. А потому Чель была согласна – рукопись действительно могли обнаружить только в одном из мест, пока неизвестных ученым. Каждый год джунгли прочесывали камеры спутников, вертолеты с туристическими группами, бригады вальщиков леса, и периодически кто-то находил до сей поры неведомые следы архитектурных памятников. Логично предположить, что мародер (он мог быть, например, профессиональным экскурсоводом) случайно наткнулся на древний памятник, а потом тайно вернулся к нему с группой сообщников.
– Думаешь, какой-то расхититель гробниц обнаружил новый затерянный в джунглях город? – спросил Роландо.
Чель пожала плечами:
– Публике понравилась бы такая история.
– А потом каждый туземец в Гватемале заявит, что именно оттуда ведет свое происхождение его семья, – сказал Роландо с улыбкой.
Доля правды в его шутке была. Практически в каждой деревне майя из уст в уста передавалось предание о неком затерянном городе, в котором когда-то жили их предки. Во время революции двоюродный брат отца Чель даже заявил однажды, что нашел забытый ныне город, откуда бежало знаменитое трио основателей Киакикса. Реальность, конечно же, никак не соответствовала этим сказкам. Большинство майя всегда обитали в небольших деревнях посреди джунглей, а потому заявления некоторых из них о связях с крупными городами были сродни бахвальству белых американцев о том, что их предки прибыли в Америку на борту «Мэйфлауэра»[16]: легко утверждать, но невозможно доказать документально.
– Стало быть, бесполезно продолжать допытываться, где ты это добыла, – сказал Роландо, найдя подходящее место для еще одного фрагмента, – но, если судить по иконографии, вещь действительно можно датировать концом классической эры. Вероятно, где-то между 800 и 925 годами, а? В это просто невозможно поверить.
– Надеюсь, углеродный анализ это подтвердит, – сказала Чель.
Роландо отложил