– Я вел себя как ребенок, причем ребенок испорченный. Я поступил бездумно. Я забыл, что должен заботиться о тебе. Но теперь все будет иначе. Я никогда тебя не обижу.
– Это хорошо. Но и ты должен меня простить. Я тоже тебя обижала.
– Разве?
– Да. В Оксфорде, – еле слышно прошептала она.
– И что ты мне хочешь сказать?
Она бросила на него быстрый взгляд снизу вверх. Он не разыгрывал из себя обиженного. Просто он был мальчик с неизжитым еще мальчишеским представлением о справедливости. Перед ним нужно по всем правилам извиниться.
– Прости меня, пожалуйста, – искренне сказала она. – Это было не очень красиво, и утром я об этом сожалела, но признаться тебе никак не могла…
– А сейчас не пойти ли нам лечь вместе? – прошептал он ей в самое ухо.
– А можно?
– Ну, если я скажу, что ты больна…
Она молча кивнула.
– Принцесса утомлена дорогой и нуждается в покое, – объявил он вслух, – донья Эльвира сопроводит ее в опочивальню, и позже мы с ней вдвоем там поужинаем.
– Однако собрались люди, чтобы увидеть ваши высочества, – взмолился хозяин. – Они приготовили выступления и желают устроить диспут…
– Я сейчас же встречусь с ними здесь в зале, и мы останемся еще и на завтра. Но принцесса проведет вечер в своей комнате.
Началась суматоха, придворные дамы во главе с доньей Эльвирой собрались вокруг принцессы, чтобы ее проводить, и тут она повернулась к Артуру и четко произнесла, чтобы все слышали:
– Дорогой супруг, я жду вас к себе на ужин.
Это было именно то, чего он добивался: услышать, как она при всех заявляет о своем желании его видеть. Это примирило его с самим собой. Он поклонился в ответ, направился в большой зал, там потребовал бокал эля и повел себя очень любезно по отношению к полудюжине гостей, собравшихся, чтобы его повидать, а затем извинился и отправился в ее комнату.
Она ждала его, сидя у очага. Каталина отпустила всех придворных дам и слуг, некому было даже прислуживать за столом. Артур страшно удивился, увидев пустую комнату: принцы Тюдоры никогда не оставались одни. Но принцесса дуэнью и ту прогнала. Она сама принарядила комнату, сама накрыла на стол. Набросила на простую деревянную мебель легкие шали ярких цветов, даже стены украсила гобеленами, чтобы они не выглядели так голо, и комната стала похожа на восточный шатер.
Еще она приказала укоротить ножки стола, отпилив их так, что стол стал не выше скамеечки для ног. Поставила этот смехотворный столик на ковры, постеленные у горящего очага, по обеим сторонам, напротив, положила большие подушки, будто ужинать они будут возлежа у костра, словно язычники. Всюду горели свечи, и пахло сладко, как в церкви в праздничный день.
Он чуть было не посмеялся вслух над странной идеей отпиливать ножки у мебели, но потом передумал. Наверно, это не просто девичья причуда. Наверно, таким образом она пытается ему что-то сказать…
Наверняка так, тем более что и Каталина была в самом