Военная агентурная разведка. История вне идеологии и политики. Владимир Соколов

требовательностью и жесткостью, но при неудачах никогда, образно выражаясь, «не подставлял подножку оперативному сотруднику, не добивал упавшего и не топил тонущего», а непременно при любых обстоятельствах протягивал руку помощи, но не спасал напрямую, а давал возможность потерпевшему вдоволь насладиться «барахтаньем в серной кислоте собственных ошибок», выработать свои пути исправления случившегося, время от времени подсказывая, как выбраться победителем из сложившейся, как казалось, бездны безысходности. Такая наука шла только на пользу: каждый понимал, что результаты в оперативной деятельности напрямую зависят от тех усилий, которые прилагаются, что трезвый ум и стойкий дух приобретаются не в победах, а в поражениях, в умении обратить их на службу виктории. Однако его жесткость не граничила с жестокостью.

      Перед начальством не перекладывал вину за просчеты, ошибки в работе на своих подчиненных: всегда в таких случаях следовал старому армейскому правилу, когда командир говорит, что сражение выиграли мы, а проиграл его я. За все, что случилось, брал вину на себя, прикрывая своих сослуживцев и стараясь отвести от них гнев вышестоящих.

      В сложных ситуациях ограждал оперов и старших руководителей от ответственности за явно рискованные решения, уводил их из-под «пресса неудачи», принимая тем самым удар за возможные негативные последствия на себя.

      У оперативных офицеров воспитывал и ценил такие качества, как благоразумие, осторожность, способность не только идти на риск, но и хладнокровно избегать его при незначительных шансах на успех (не путать с трусостью, боязнью ответственности и неспособностью на этом фоне принимать ответственные управленческие решения!). В то же время при прочих равных условиях приоритетно уделял внимание людям горячим, способным к самопожертвованию, а в определенных условиях – к обдуманной, сознательной гибели ради победы из патриотических или иных побуждений, тем самым ограждая их от бессмысленной смерти, учил творчески придерживаться заранее составленного плана агентурной операции, в котором предусматриваются «по максимуму» возможные варианты развития событий, а благодаря тщательной проработке действий разведчика шансы их трагического исхода сводятся к минимуму. При этом прекрасно понимал, что все комбинации предвидеть невозможно, что, по аналогии с шахматами, реально можно задумать лишь первые два-три хода, а в остальном все решает талант игрока. Следовательно, осознанная необходимость и привычка упорно следовать приказу, плану не должны становиться догмой, так как не всегда являются самыми целесообразными путями в достижении конечных результатов.

      Учил оперов способности сохранять спокойную созерцательность там, где они не в силах что-либо изменить: на земле нет ничего конечного и окончательного (разве что египетские пирамиды), так и текущие проблемы не вечны. Ведь, поддавшись отчаянию, эмоциям, можно упустить мгновения, когда ситуация начнет меняться к лучшему и течение событий можно изменить