С 2000 года соавторы вошли в жюри премии «Аэлита», а также Приза им И. А. Ефремова. Олди работали, занимались общественной жизнью, тянули, точно застрявшую в болоте телегу, свою непростую писательскую судьбу, пока колеса ее не выкатились на относительно твердую почву. Где-то начиная с двухтысячного, книжный рынок постепенно пошел на разгон. Вздохнули Олди, пот утерли — но отдыхать ни-ни, какой отдых, все только начинается! Сразу же новый роман затеяли.
Некоторые читатели, да и не только читатели, а, что совсем печально, писатели считают, будто литературная работа — это только книги писать. А уже другие должны это дело проверять, редактировать, рисовать иллюстрации, писать аннотации… Весьма вредное заблуждение, особенно для господ писателей.
Для Дмитрия Громова и Олега Ладыженского литературная работа — это не только написание собственно текста. Это, например, еще работа с художником, который читает книгу и высылает авторам эскизы. Но присланные варианты еще не залог того, что их непременно утвердят. Это начало работы, а не ее финал. Вместе с художником Олди отбирают лучшие, наиболее выигрышные композиции. Художник снова и снова принимается за работу с учетом всех оговоренных пожеланий, затем высылает промежуточные эскизы оформления обложки, иллюстраций. Но и это не последний этап. Нужно найти золотую середину, консенсус, и только после этого, путем многих проб и ошибок, художник приступает к созданию собственно обложки.
Аннотации соавторы, как правило, пишут сами.
В издательском деле обычно используется до боли известная схема: «слепой ведет слепого». Книги оформляют и продают те, кто их не читал. Мне могут возразить литераторы, что, де, издатель сознательно не подпускает автора текста к работе над оформлением книги. Иначе писатели ни за что не допустили бы монстров, голых баб и пышущие огнем звездолеты на свои обложки. Но, если называть вещи своими именами, книги — наши дети, и некоторые авторы вынашивают свои произведения не девять месяцев, а год и больше. Отчего же такое пренебрежительное отношение к тому, в каком виде любимое чадо появится в этом мире?
«Слепой» художник, — в смысле, не читающий произведение, а знающий лишь в общих чертах, в какое время происходит действо, и мужчина или женщина должны быть на обложке. «Слепой» аннотатор, также не имеющий представления о тексте книги — этому редактор объяснил вкратце, о чем речь. Не читать же огромный том ради нескольких строчек? В результате, несколько ярких рекламных слов, больше похожих на слоганы колхозного рынка, и дела никому нет до того, что в аннотации перепутано все, что только можно было перепутать.
Аннотатору же и горя мало. Он не только «слепой», но и невидимый. Аннотации в подавляющем большинстве случаев не подписываются.
И в результате автор-родитель, может, и неплохой книги получает в роддоме издательства не аккуратно запеленатого прекрасного крепыша, а