Но запугивать меня было поздно. Зыркнув в последний раз на забитое настоящим криминалом ведро, я овладел собой и улыбнулся в ментовскую харю.
– Господь с вами, Кирилл Владимирович, я чист. Что за привычка возводить напраслину? А вот сзади подкрадываться нехорошо. Меня ведь от неожиданности кондрашка могла хватить. Кто бы потом отвечал?
– Не повестку же всякий раз присылать, – усмехнулся Ласточкин, выделив слово «всякий». – Мимо ехал, думаю, дай загляну.
«Ишь ты, мимо он ехал, – разозлился я. – Обмани прохожего, на себя похожего! Не поленился новый адрес узнать, прописан-то я у мамы.»
– Не оставляете старых знакомых своими заботами? – вслух сказал я.
– Именно, – кивнул Ласточкин. – Времена, знаете ли, трудные. Тут любые знакомые пригодятся.
– Какой же с меня интерес?
– А какой в капиталистическом мире может быть интерес работника силовых органов к нелегальному кладоискателю? – со стороны могло показаться, что мы мирно беседуем.
– Так я же завязал, – расплылся я в самой скабрезной улыбочке. – С тёмным прошлым покончено, гражданин начальник!
– Так уж и покончено, – в тон мне подстроился Ласточкин, указав на забитую походным снаряжением «Ниву». – А в машине у тебя конфетки-бараночки?
– Палатка, примус, запас продовольствия, – честно признался я, скромно умолчав о наличии металлодетектора. – Вот, на пикник собрался. Разве нельзя?
– Знаю я твой пикник, – посерьёзнел Ласточкин, окончательно перейдя на «ты». – Если поискать, то там и лопата найдётся. Ты ей что, суп размешиваешь?
– Извините, – я аж руками развёл, как бы в приступе благородного негодования. Всё равно бы машину обыскивать не позволил. – Правила пожарной безопасности советуют разводить костёр на специально подготовленной земляной площадке. Я закон уважаю, да и природу берегу.
– Зачем вам костёр, если примус есть? – резонно поинтересовался следак.
– Чтобы шашлыки керосином не воняли, – вывернулся я. Фраеров ты, мусор, в другом месте поищи! – Примус взял на случай дождя.
Теперь мы улыбались друг другу прямо как родные братья.
– Когда дело пахнет керосином – это плохо. Очень плохо, Илья Игоревич. А ведь оно пахнет, дело ваше.
– Какое дело? – удивился я. – Которое вы вели, – я укоризненно покачал головой, – Ки-ирилл Владимирович. Русскую пословицу знаете: кто старое помянет, тому глаз вон?
– А кто забудет, тому оба, – докончил неглупый мусор. – Новое дело завести совсем нетрудно.
– Да ну, – бросил я. – Кто же заяву теперь напишет? Стукач-то, Есиков, того… помер.
– За этим дело не станет, – не спасовал легавый. – Ты думаешь, тридцать седьмой год кончился? Нет, тридцать седьмой год совсем не кончился. В нашей стране на любого можно найти компромат, а ты, любезный, по уши в дерьме, и посадить тебя всегда найдётся за что, стоит только копнуть. Ведь ты сам-то