стене передо мной огромное витражное колесо, радужный зрачок собора. Кажется, ты перенесся на века назад. Только девушка рядом в светлой куртке и брюках не вязалась с веками. За моей спиной молодая мать успокаивала полугодовалого ребенка, она кормила его из бутылочки, а он скрипел, попискивал настойчивым голоском. Кончилось тем, что мать, подхватив ребенка, ушла. И вот воздух собора начал дрожать, зазвучал орган. Он начал звук низким жужжанием, затем взлетел высоко-высоко. Когда он стих, в резонирующей пустоте собора раздался громкий и четкий голос прелата.

      Мы не раз ещё заходили в Нотр-Дам. Всякий раз, когда это по времени получалось. Хорошо идти к собору ранним летним утром, пока в воздухе ещё ночная свежесть, а тротуары мокры после уборки. Поток служащих пока не хлынул к офисным зданиям, и бредут пока сами по себе ранние туристы. И вот у площади «Паперть Нотр-Дам» тормозит первый автобус и из него тянется первый туристический ручеек.

      Входы-зевы Нотр-Дам уже открыты, стоит зовущий колокольный звон. В центре, в соборном полумраке, начинается служба, а туристы идут вокруг вдоль стен, где ниши святых со скульптурами и картинами, каждому своя, словно индивидуальные комнаты в большой коммунальной квартире, только стенка в общий коридор снята для простоты общения.

      От собора удобней пройти узкой набережной вдоль полицейского управления с женщинами-полицейскими у входа к мосту Сен-Мишель. Короткий, широкий, он ведет с острова на площадь Сен-Мишель, к знаменитому фонтану и приютившему его зданию, расходящемуся клином по двум магистралям: улице Дантона и бульвару Сен-Мишель.

      «Славное кафе на площади Сен-Мишель», – писал Хемингуэй. Но какое именно? Здесь их несколько и с той и с другой стороны. Прекрасно, взяв в путеводители «Праздник, который всегда со мной», путешествовать по хемингуэйевским местам. Взглядом писателя всему дается как бы вторая жизнь. Да вот беда: сам-то ты видишь совсем иначе. Перед фонтаном на треугольной мощеной площади, зажатой улицами, сидят на разостланных выцветших коврах какие-то бородачи. Монотонно струятся из пасти крылатых львов потоки воды, и застыл, замахнувшись мечом на пресмыкающееся чудище, стройный крылатый Святой Михаил.

      Встреча с Парижем – не столько знакомство, сколько узнавание. Не скажешь сразу, где это слышал и что читал, но ощущение: многое тебе знакомо. О треугольнике сквера, отрезанного у Ситэ Новым мостом, писал Хемингуэй. Как и полвека назад, застыли здесь над водой удильщики и кроны могучих платанов отражаются в реке.

      Вступаем на самый старый парижский Пон Неф. Его первый камень заложили в 1578 году. Король Генрих III намеревался назвать его мостом Слез. Религиозные распри путают его карты. Король убит.

      Париж поднялся и против его наследника, Генриха Наваррского.

      Считают, что «Францию создали в тысячу лет сорок королей». Из них Генрих Наваррский, ставший затем королем Генрихом IV, у французов самый известный и почитаемый.

      С девяти лет он король Наварры – королевства на