Девочка из Морбакки: Записки ребенка. Дневник Сельмы Оттилии Ловисы Лагерлёф. Сельма Лагерлёф

чудесно – все вокруг покрыто инеем. На елях и березах его столько, что они склоняются над дорогой. Словно белая крыша над головой, и Эмма Лаурелль говорит, что тут прямо как в карлстадском соборе, а инженер Фрюкберг, услышав эти ее слова, спрашивает, бывала ли она в Карлстаде. Эмма отвечает, что она там родилась, и таким образом выясняется, что Эмма не наша сестра, а Алинина. Инженер Фрюкберг об этом знать не знал. Эмма спрашивает, не землемер ли он, потому что, помнится, видела его на праздниках у родителей в Карлстаде, когда был жив ее папенька, главный землемер. И инженер Фрюкберг ужасно рад, что Эмма – сестра Алины и что она его помнит.

      Как вдруг Анна говорит, что уже совсем стемнело, пора домой, приходится с нею согласиться, хотя мы вообще-то готовы кататься с горы хоть всю ночь напролет. На обратном пути инженер Фрюкберг сажает меня и Герду на санки, так как видит, что мы устали. И все мы думаем: инженер Фрюкберг – самый славный пожилой господин из всех, кого мы когда-либо встречали, после папеньки, разумеется.

      Нам конечно же хватает ума сообразить, что инженеру Фрюкбергу нравится Алина Лаурелль, потому он и не хочет уезжать до ее возвращения. Но Алине инженер Фрюкберг вряд ли по душе, думаем мы, уж больно он некрасивый и старый. Какая жалость, что он не молодой красавец.

      Подумать только, мы катались несколько часов! Ведь когда мы приходим домой, там уже накрыт ужин – остается только сесть да покушать.

      Позднее, когда мы встали из-за стола, папенька говорит, что субботними вечерами он не прочь сыграть партию в чилле[16] с нами, детьми, и спрашивает, не желает ли инженер Фрюкберг участвовать в игре, мы, мол, будем рады.

      Само собой, инженер Фрюкберг немедля изъявляет готовность, и мы достаем фишки и карты, рассаживаемся вокруг обеденного стола, все, кроме маменьки, которая в карты играть не любит.

      Папенька и инженер Фрюкберг веселятся и норовят обхитрить друг друга, как и полагается настоящим игрокам в чилле, а мы – Анна, Эмма Лаурелль, Герда и я – хохочем над ними и развлекаемся вовсю.

      За смехом и болтовней мы даже не слышим, как возвращаются санки из Гордшё. Понятия не имеем, пока дверь в переднюю не распахивается и не входят тетушка и Алина.

      Обе совершенно белые от инея, в больших мужских шубах. Говорят, что на дворе ужасный мороз, целых тридцать пять градусов. Шубы они позаимствовали у дяди Калле, не то бы до смерти замерзли.

      Еще они рассказывают, как радушно их встретили в Гордшё. Тетя с дядей так упрашивали их остаться на ужин, что они никак не могли отказаться.

      Когда Алина вошла в залу, инженер Фрюкберг встал из-за стола и отошел в угол к изразцовой печи, так что она увидела его, только когда сняла шубу.

      – О, кого я вижу! Инженер Фрюкберг! – Она протягивает ему руку.

      Алина вполне приветлива, только выпрямилась и откинула голову назад. Вроде как г-жа Вассер[17] из Драматического театра, когда играет королеву и говорит с лакеем.

      И какая же она сейчас красивая, Алина Лаурелль. Щеки горят румянцем, волосы над