Сивилла торопливо выпила молоко, отставила в сторону суп, поспешно надела туфли, все еще мокрое пальто, шарф и перчатки. Пижаму и квитанцию на нее она затолкала в папку. Она собиралась провести здесь ночь, но неожиданно, вопреки тому, что она знала о продолжающейся метели и о возможной в связи с этим задержке поездов, ее охватило чувство, что она должна вернуться в Нью-Йорк, чтобы избежать риска, который мог подстерегать ее здесь.
Сивилла Изабел Дорсетт поняла, что ей обязательно нужно вернуться в Нью-Йорк, пока она остается самой собой.
2. Внутренняя война
Поезда. Эти ночные драконы завораживали Сивиллу, пугали ее, вводили в состояние транса. В прошлом они обычно значили побег. Этот поезд, однако, увозил ее не от себя, а к себе. И она знала, что ей нужно вернуться в Нью-Йорк не из-за лабораторной по химии и не из-за других занятий, а из-за доктора Уилбур.
Сивилла пыталась представить себе, что произошло в ее отсутствие: пропуск регулярного ежедневного посещения доктора, предположительные попытки доктора искать ее, а самое главное – переживания доктора по поводу того, что могло случиться.
Потом Сивилла отбросила эти тревожные мысли. Спокойное настроение, охватившее ее, как только она села в поезд, было слишком приятно, чтобы портить его бесплодными предположениями, сожалениями и самообвинениями.
Вместо этого Сивилла Изабел Дорсетт стала вспоминать самую первую встречу с доктором Уилбур и события, связанные с этой встречей. Вырвавшийся на волю поток воспоминаний был таким мощным, что не прекратился до того момента, когда поезд остановился на вокзале Пенсильвания в Нью-Йорке.
В 1945 году Сивилле было двадцать два года. Тем летом, полностью поглощенная своими эмоциями, она жила в состоянии отчаяния вместе со своими родителями – Уиллардом и Генриеттой (Хэтти) Дорсетт. Кроме войны внешней Сивилла переживала и внутреннюю войну. Ее война была не войной нервов в обычном смысле этого слова, но своеобразной войной нервозности: нервные симптомы, угнетавшие ее с детства, настолько усилились во время учебы в Средне-Западном педагогическом колледже, где она специализировалась по живописи, что руководство колледжа в июне прошлого года отослало ее домой, заявив, что она сможет вернуться не ранее, чем какой-нибудь психиатр подтвердит ее полноценность. Гвен Апдайк, медсестра из колледжа, побоялась отпускать Сивиллу одну и проводила ее до дому. Но возвращение домой, которое перенесло девушку из невыносимой учебной обстановки в еще более невыносимую обстановку общения с родителями, чрезмерно заботливыми и в то же время лишенными сострадания, лишь отяготило ее симптомы. В августе 1945 года Сивилла усердно искала решение проблемы,