Было совсем поздно, где уж там думать и анализировать. Но и не спалось. После любовного поединка, – отчаянного, жадного, страстного, заслоняющего от смерти, – когда усталая счастливая Настя задремала, блаженно посапывая, Никита осторожно выскользнул из-под одеяла и достал перстень. Обнаженный, он стоял у окна, то так, то эдак вертел реликвию, и свет далекого фонаря падал на его широченные мускулистые плечи, на затейливую татуировку – оскаленную голову тигра. И на кривой шрам на груди…
Вспомнилось, как еще салажонком-призывником обратился к батюшке в маленькой церквушке на Солянке – с просьбой благословить… Как потом, после благополучного возвращения из пекла (всего-то два довольно легких ранения!), случайно забрел на вечерню в Елоховский и узнал в пышно облаченном Патриархе Всея Руси того давнего скромного батюшку… Оказалось, старик любил изредка вот так служить литургию – словно простой священник. Протиснулся ближе – и Святейший тоже неожиданно узнал в огромном хмуром парне тоненького большеглазого мальчишку-детдомовца… После литургии поманил, ласково спросил о жизни, постепенно приблизил, стал поручать все более важные дела, полюбил как сына… Наконец подступили скупые слезы…
Вот те на! Темный камень вдруг посветлел – тихо засветился изнутри, постепенно стал дивно прозрачным, васильково-синим – совсем как глаза у Насти, когда сердится… На его выпуклой поверхности возник опалово-переливчатый серебристый крест… Чем больше Кирилл вглядывался в глубь камня, пытаясь понять причину столь удивительной перемены, тем ярче камень сиял. Тогда, у сейфа, сам перстень показался небольшим, вроде как женским даже. Теперь же он как влитой сел на безымянный палец здоровенного парня: кулаки – не дай Боже! Будто сделан был на заказ.
Голубое свечение камня напомнило кое-что, сердце екнуло: телефон! Никита быстро достал мобильник Святейшего. Та-ак… «Входящие звонки»: один, последний, не определился. Почему Патриарх ответил на него? Даже Никита на подобные анонимные звонки чаще всего не отвечал. Было ясно, что таинственный визит последовал именно после этого звонка. И тут Перстень стал покалывать руку, словно через него шел слабый электрический заряд. Перед глазами заметались странные, не очень отчетливые видения. Вот кто-то высокий нависает над Патриархом, последний, несмотря на тучность и возраст, с искаженным лицом бросается к двери в спальню, но не успевает добежать до кровати – сверкает длинный стилет, старик падает… Зловещая Тень лихорадочно роется в ларце, небрежно роняя на пол блестящие украшения, и тут Никите мерещится что-то странно знакомое в смутной, расплывающейся фигуре: этого человека он уже где-то видел! Но тень вдруг бросается к окну, исчезая в проеме за портьерой – наверное, именно