Покойная сразу видела любого вошедшего и, будь этот визит для нее неприятен, вряд ли сидела бы так спокойно за своими бумагами.
Вошедшего она совсем не боялась. И наверняка, они какое-то время разговаривали.
У стены за ее спиной сейф, о котором сказал сержант. Занавеска немного сдвинута, и виден створ чуть приоткрытой дверки.
Макс подошел к сейфу, осторожно отвел дверку в сторону и заглянул внутрь.
– Сержант, вы сюда не заглядывали?
– Нет, сэр, никто не заглядывал.
Макс снова обратился к медэксперту:
– Пока ты здесь сидел, никто из местных не совался в комнату?
– Чтоб запустить лапу в сейф? Нет, все в порядке.
Макс покивал головой:
– Кроме одного пакета тут больше и нет ничего. Сержант, наденьте перчатки и посмотрите, что в нем.
В дверях появились новые лица – два здоровенных парня в синих комбинезонах. Один, как игрушку, держал в руке складные носилки.
Макс, кивком в сторону кресла, разрешил забирать тело.
– Лейтенант, здесь какие-то старые фотографии.
– Старые?
– Да, судя по всему, из жизни покойной.
– Ладно, положите в пакет, завтра рассмотрим. А с бумагами, что на столе, будем разбираться в управлении.
– Запечатать в отдельном пакете?
– Разумеется.
Блейк, рассматривая стол с бумагами перед убитой, сделал знак сержанту подождать…
И когда выходил вслед за Максом из кабинета, еще раз издали обвел стол глазами.
Еще до того, как они вошли в залу на втором этаже, Макс отпустил бригаду, и кроме них остался только сержант для фиксации звукового протокола опроса свидетелей.
Свидетели, как сообщил им Ширак, уже собрались и ждут.
Теперь лишь сержант своим видом указывал на присутствие полицейских в доме, в то время как два других человека в длинных свитерах, грубых штанах и высокой, шнурованной обуви, не могли не вызвать серьезного удивления.
Вся троица сидела у занавешенных окон напротив входа в просторных с гнутыми ножками креслах, которые были частью большого светлого ампирного гарнитура.
Блейк обратил внимание и на весь интерьер.
Светло-ореховый тон мебели с шелковой серебристой обивкой был в родстве с почти белым блестящим паркетным полом, на котором их грубая обувь выглядела совсем хамовато. Стены отделаны шпалерной материей, песочного цвета с сероватыми большими узорами, в которых проглядывались замысловатые стебли, цветы и листья.
И вместе всё в этой зале, назначалось для праздничного и беззаботного настроения, а вовсе не для пребывания в траурной скорби.
Впрочем, похоже, никто и не пребывал.
Их просто рассматривали три пары глаз.
Две женских – очень внимательно, и мужская – с сочувственным, каким-то излишне теплым и мало уместным в данных обстоятельствах выражением.
Женщины были одеты почти изысканно. В вечерних с отливом