– Присаживайся, мил человек, – сказал Дед, освобождая ему место на шконке. – Клади свой сидор под голову… Хочешь, ложись отдыхать… Кстати, Федором меня кличут.
Дед в своем малахае выглядел нелепо, если не сказать – смешно. Но Анохину было как-то не до смеха.
– Сергей, – негромко отозвался Анохин. – Вы староста?
Дед отрицательно качнул головой.
– Ну что ж, – коротко оглядев его, сказал Анохин. – Тем более… мое вам спасибо.
Анохин уже повернулся к столу, когда оттуда прозвучало:
– Дед, заляг на свою шконку и нишкни! А то последние клыки вышибу…
Когда Анохин подошел к столу, двое стоявших там зэков вначале расступились, затем переместились на противоположную сторону. Слева, ближе к нему, на лавке сидел костистый парень лет двадцати пяти, с неприятным, злым лицом; верхняя губа его все время ползла вверх, из-за чего он был похож на крысу, вдобавок передние зубы у него были вставные, сталисто-серого металла. Дальше, за ним, на лавке сидел довольно крупногабаритный субъект, с бритой шишковатой головой, с маленькими глазками и совершенно тупой рожей – имя его будет Гамадрил, решил про себя Анохин… Справа от него, на другой лавке, восседали тоже двое: крепыш лет двадцати восьми, с широким мясистым лицом и приплюснутым носом – это был мелкий подмосковный браток Крюк, а также весь исколотый татуировками – но без звезд и куполов, в таких вещах Анохин уже малость разбирался, – мужик лет тридцати пяти, наделенный оценивающим, каким-то цепляющим взглядом (Синий, а именно такую кличку ему дал про себя Анохин, был единственным среди них, кто сидел с голым торсом, хотя в камере не было жарко)…
Гамадрил и Крюк прибыли в Вятку тем же этапом, что и Анохин. А вот Синий и Крыса, так же, как и Дед, по-видимому, были аборигенами, которых вместе с другими зэками, в том числе и вновь прибывшими, готовились раскидать по колониям и лагерям Вятлага.
Синий посмотрел на Крысу, и тот тут же разинул пасть:
– Кто такой? Объявись! Погоняло есть? О-о, кожан… Че?! Не слышу! Сымай!! Братья! Счас шлипнем на его кожан?!
Все это он выпалил скороговоркой, с каким-то дурным, бешеным напором, моргая злыми глазами и ощерив передние зубы.
Анохин поставил сидор рядышком, чему-то мрачно усмехнулся, затем сгреб костистого парня, смахивающего на крысу, за шиворот и крепко приложил его мордой об отполированную локтями зэков столешницу.
– Я спрашиваю… кто… староста… этой камеры?!
Анохин еще дважды треснул Крысу мордой об стол, но вполсилы, потому что боялся убить в запале. Все произошло так быстро и столь неожиданно для всех присутствующих, что никто ему не смог помешать… Анохин дернул пришибленного Крысу за воротник назад – из разбитого носа моментально хлынула кровь да так энергично, что тот свалился с лавки на пол.
Только сейчас остальные трое зашевелились: Крюк охнул «ну, бля…», побагровел