Кейт Харрингтон. Миссис Тоби Харрингтон. Миссис Харрингтон.
На этот раз изысканно ограненного бриллианта ей не преподнесли. Кейт с трудом получила даже обручальное кольцо: Тоби считал обручальные кольца буржуазным пережитком и заурядным символом того, что человек, носящий такое кольцо, является собственностью другого человека. Наконец его с трудом удалось убедить, и он неохотно согласился купить подержанное золотое кольцо, по периметру которого были выбиты маленькие сердечки. По-видимому, предыдущая владелица кольца была женщиной чрезвычайно нервной: с одной стороны сердечки были почти стерты от того, что кольцо непрерывно вертели на пальце.
На свадьбу из Эссекса приехала мать Тоби. Вдова майора Хартли-Харрингтона была крупной и бесцеремонной женщиной с мускулистыми ногами и таким большим носом, что она наверняка постоянно видела перед собой его кончик. И, хотя она была одета в синее шелковое платье, легко чувствовалось, что она привыкла носить твид и что ум ее больше всего занят сейчас тем, не пропадут ли там дома собаки в ее отсутствие. Удивительно, но она почти все время молчала; во время скучнейшей церемонии официальной регистрации брака постоянно шмыгала носом и поправляла мех, съезжавший у нее вниз по плечам. Было совершенно очевидно, что она не испытывает никаких иллюзий на тот счет, будто обзаводится теперь дочерью.
За торжественным обедом, устроенном в ресторане «Конно», она немного оттаяла, но потому, что выпила вина, а вовсе не от внезапно вспыхнувшей симпатии к невестке. В середине обеда отец Кейт, который до этого на протяжении получаса пытался разговорить мать Тоби и был вынужден в конце концов признать, что ему попался крепкий орешек, постучал ножом по бокалу и в наступившей тишине заявил, что он не умеет произносить речей; что то, как станут жить молодые, – их собственное дело; что он понимает, конечно: сегодня все делается не так, как раньше, и это не означает, что делается оно непременно лучше; но что молодые не могут жить в какой-то темной норе, и поэтому он в качестве свадебного подарка купил для них весь дом на Уолтон-стрит.
Кейт заключила отца в объятия и заплакала от счастья.
После этого заявления атмосфера за столом стала раскованней и оживленней, чаще вспыхивал веселый смех. Прямо после обеда молодая пара отправилась проводить медовый месяц в Милан, где проходила очередная выставка «Триеннале» и где Тоби мог разругивать в пух и прах любые проекты, сколь бы высокими международными наградами они ни были отмечены, если эти проекты не укладывались в его стандарты и представления.
Поначалу они были счастливы.
Старая квартирка Кейт, располагавшаяся в полуподвале, была освобождена от всего, что в ней находилось, выкрашена белой краской, отделана панелями из пробкового дерева и превращена в контору и кабинет Тоби. Здесь всегда было полно его