Когда Фома говорил, что не любит суеты и шума, он не кривил душой. Но больше всего старый вор любил, чтобы было все по-его. И чтобы с ним не спорили. Поэтому и в отряде редко кто из маститых уголовников после отбоя засиживался за картами или пускался в иные развлечения. За последние годы, что Фома отбывал в этой колонии, побывали тут всего двое или трое воров, которым он был не указ. Теперь же в отряде царил полный порядок.
Когда Шмак вошел в бытовку, Фоме делали массаж. Что-то там у него сдвинулось, защемилось, и теперь Ворчун старательно разминал и растирал его костлявую желтую спину. Хотя вполне возможно, что старого хитрого вора ничего и не беспокоило в спине, а хотел показать он Шмаку, что полный здесь хозяин.
– Здорово, Фома! – расплылся Шмак в дружелюбной улыбке. – Привет тебе с воли. От пацанов, от Магомеда.
Фома смерил равнодушным взглядом плечистую фигуру уголовника и промолчал. Шмак недоуменно покосился на Ворчуна, на Крючка, и улыбка медленно сползла с его лица. Он хорошо знал Фому, знал, что угадать его настроение сложно. А сесть без разрешения или просто пройти дальше в помещение – запросто можно нарваться на неприятности. Хороший был человек Фома, но со странностями. Хороший, если не злить его.
– Ну, хватит, хватит, – сказал наконец старый вор и стал с кряхтением подниматься. – Иди, Ворчун, отдыхай. Если чего надо будет, так Крючок здесь. А ты иди, иди.
Шмак терпеливо ждал, пока Фома натянет свою зэковскую черную куртку и усядется на табурет посреди бытовки.
– Ну, здравствуй, Шмак, – наконец сказал старый вор, грустно глядя собеседнику в лицо. – Как же ты загремел-то сюда, голубчик? На чем погорел?
– Да фигня, Фома! – оживился Шмак. – По пьяни накосячил. Говорят, порвал кого-то малеха.
– Повезло тебе, – закивал Фома, – прямо ко мне и попал, в эту же зону. Бывает же такое!
– Ниче не бывает, – заверил Шмак, – это Магомед постарался. Он бабки кому надо сунул, вот меня сюда и направили. Все, говорит, Фоме веселее будет. Ты, говорит, как при нем тут был, так и там рядом побудешь.
– А что же Магомед тебя совсем не отмазал? – искренне удивился Фома. – Денег пожалел? Или ты ему дорожку перешел?
– Так ведь… – Шмак напоролся на подозрительный взгляд вора и осекся. – Он и так скостил мне статью, я ж по бакланке пошел. А так бы лет восемь тянуть. Этот, кого я… он сынок там чей-то оказался. Ну и… это Магомед меня вроде как наказал… чтобы я кулаками не махал…
– Ладно, ладно! – Фома кивнул на табурет. – Ты садись, чего торчком стоишь. Ну, рассказывай, как вы там без меня дела в порядке содержите.
Шмак вытер лоб кепкой, которую до этого мял в руках, и сел. Испарина на его лбу не осталась незамеченной Фомой. Рассказ Шмака был сбивчивый, торопливый. Он старательно несколько раз говорил, что Магомед строго велел ему быть при Фоме, во всем ему помогать,