С Миниха стянули плащ, положили на косо сколоченные брусья, стали привязывать к перекладинам.
Распяли на Андреевском кресте.
Фельдмаршал не сопротивлялся. Не мог поверить. Демон обманул его.
Оставалось одно – не потерять лицо. Смерть – она везде. Его – здесь и сейчас.
Миних услышал шепот тени, смесь ветра и собственного тяжелого дыхания.
– Тимофей Анкудинов, Степан Разин, Иван Долгоруков… конец их истории написан топором. Сначала ноги, потом руки, затем голова. Твое имя будет вписано рядом.
Миних старался не слушать.
Возможно, это очередной обман, очередной сон, очередной…
Сбитые косым крестом брусья приподняли и закрепили наклонно.
Дай мне сил не закричать, попросил граф у склонившегося раненого неба. Дай мне сил на большее – высвободить руку из веревочного узла, сподобиться на последний удар, последний ответ сильного человека… Если смог убийца Карла I, генерал-майор Томас Харрисон… после нескольких минут в петле, со вскрытым для потрошения животом, смог приподняться и ударить палача… почему не смогу я?
Миних не видел, как опустился топор. Почувствовал.
Холод, в мгновение обернувшийся адским жаром, отделил его левую ногу, затолкав в обрубок требуху алой боли и крика. Его тело разделили, будто двух влюбленных, и пытка разлуки поглотила Миниха, точно единственного верного и бесконечно любящего, не способного совладать с потерей.
Стараясь перекричать боль, граф мысленно молил о беспамятстве. Но вместо темноты, вместо вытекающей из культи крови, в него проникала новая боль, голодная многоножка агонии.
Его немолодое тело предало его, как дезертировавшее войско.
Боль. Была. Ужасной.
Но он смог придушить ее до бесконечного стона.
Ненадолго.
До следующего падения топора. До следующей разлуки.
К такому нельзя быть готовым…
Безногий фельдмаршал забился на косом кресте.
Миних открыл глаза.
До эшафота оставались считаные сажени. В голову просочился шум расступающейся толпы и утренний туман. Чья-то рука преградила путь.
Остановились. Граф посмотрел на офицера, с которым говорил по дороге из крепости, во сне и наяву (тот глядел в сторону плахи), потом на свои ноги.
Их было две. Арифметика удушающего облегчения.
Конвой провел узников Петропавловской крепости коридором из зевак и гвардейцев. Фельдмаршал искал в неровных людских стенах демона, но тени оставались на своих местах – на привязи к человеческому телу. Как и должно.
Аудитор выкрикнул его имя.
Подавив озноб недавнего видения, Миних поднялся на эшафот и подошел к деревянной колоде, в которую уткнулся острым профилем огромный топор, тот, что совсем недавно…
Фельдмаршалу удалось поднять глаза и обвести набережную взглядом несломленного человека. Покрытое испариной лицо Васильевского острова ответило на это болезненным чихом –