Во всех соседних поселениях осталось всего несколько дееспособных, хотя еще не до конца оправившихся от шока мужчин, которым предстояло похоронить мертвых. А посреди жестокой зимы на Аляске – это невероятный труд. Расположенные в северных широтах деревни стояли на вечной мерзлоте. Чтобы вгрызться в грунт у миссии, шахтеры прогрели его сначала горячим паром и только потом проложили траншею. В ней, как в братской могиле, и погребли всех жертв гриппа, установив с обоих концов кресты.
Среди прочих покойников на глубине шести футов оказалось и замороженное тело страдавшей ожирением женщины. И оно пролежало там семьдесят лет.
2. Хроника мора и смерти
Жил в Афинах молодой человек, окруженный роскошью и наслаждавшийся всеми возможными привилегиями. Его отцу принадлежали золотые копи, и потому он никогда не знал нужды в деньгах. Сам блестящий ученый, юноша мог целыми днями обсуждать философские вопросы с одним из наиболее известных мудрецов своего времени. Это была жизнь, наполненная свободной игрой ума, в которую не вторгались никакие низменные повседневные заботы.
Но только однажды на город обрушился мор.
Напасть пришла в 431 году до нашей эры. Горожанам было не привыкать к болезням и смерти, но ничто не могло подготовить их к подобной трагедии. Эпидемия свирепствовала более года, уничтожая все структуры столь тщательно выстроенного общества, перейдя в катаклизм, пошатнувший уверенность в себе ученых и врачей, изменивший ход истории. Казалось, только разгневанные боги могли ниспослать такое. И наш молодой человек, которого звали Фукидид, создал хронику «чумного года».
Симптомы выглядели устрашающе. Молодых и сильных людей «охватывал прежде всего сильный жар в голове, появлялась краснота и воспаление глаз; затем внутренние части, именно гортань и язык, тотчас затекали кровью, дыхание становилось неправильным и зловонным»[5], – писал Фукидид. Несчастные начинали чихать, их одолевала хрипота. Грудь разрывалась от боли, «что сопровождалось жестоким кашлем». У некоторых начинались желудочные спазмы, и затем «следовали все виды извержения желчи, обозначаемые у врачей особыми именами, причем испытывалось тяжкое страдание». Людей буквально выворачивало наизнанку от рвоты.
Жертвы болезни от жара горели, как на костре. Им все время отчаянно хотелось пить. Их одолевало желание окунуться в холодную воду, и некоторые так и поступали, погружая свои тела в цистерны для сбора дождевой воды в стремлении «умерить агонию своей неутолимой жажды».
Больные и умирающие сначала осаждали врачей, упрашивая помочь им. Но напрасно. Не существовало ни лекарств, ни бальзамов, способных облегчить муки. Более того, доктора