Люди придумали разные названия для этого – «красная смерть», «кровавая чума», «багряное цунами», «четвертый всадник». Как ни назови, спустя три месяца девяносто семь человек из каждой сотни умерли.
Это реки кровавых слез.
Время обратилось вспять. Первая волна отбросила нас в восемнадцатый век. Следующая – в неолит.
Мы превратились в охотников-собирателей. Стали кочевниками, подножием пирамиды.
Но мы не были готовы расстаться с надеждой.
Нас еще было достаточно, чтобы оказать сопротивление.
Мы не могли драться с иными лицом к лицу, но могли начать партизанскую войну. Могли нанести этим чужепланетным мерзавцам асимметричный удар. У нас было достаточно оружия и боеприпасов, даже кое-какой транспорт уцелел после Первой волны. Наши вооруженные силы подверглись децимации, но на каждом континенте еще оставались боеспособные соединения. Сохранились бункеры, пещеры, подземные базы, где можно укрываться годами.
«Вы будете Америкой, а мы будем Вьетнамом».
И иные ответили: «Что ж, отлично».
Мы думали, что они уже использовали против нас все, чем располагали, ну, по крайней мере, самое худшее из своего арсенала. Трудно вообразить что-то хуже «красной смерти». Те из нас, кто выжил после Третьей волны, – те, у кого был природный иммунитет к этому вирусу, – запаслись самым необходимым и затаились, дожидаясь указаний от командования. Мы знали, что должно быть какое-то командование, потому что иногда видели, как в небе проносился истребитель, слышали пальбу и рокот транспортных самолетов.
Думаю, нашей семье повезло больше других. «Четвертый всадник» забрал маму, но Сэмми, я и папа уцелели. Папа гордился нашими генами. Нездоровое занятие, пожалуй, – хвастать генами на вершине горы из семи миллиардов трупов. Но папа просто оставался папой, в канун исчезновения человечества он пытался делать хорошую мину при плохой игре.
После «багряного цунами» люди стали уходить из городов. Там больше не подавались электричество и вода, все магазины и склады давно были разграблены, а некоторые улицы на дюйм залиты нечистотами. Пожары от молний стали обычным делом.
И возникла проблема с трупами.
Трупы были повсюду: в жилых домах, приютах, больницах, офисах, школах, церквях, на складах.
Наступает момент, когда количество смертей доходит до критического. Вы уже просто не успеваете хоронить или сжигать тела. Лето эпидемии было немилосердно жарким, вонь разлагающейся плоти висела подобно невидимому ядовитому туману. Мы смачивали куски ткани в духах или одеколоне