Она на самом деле мерзла. Клава сначала просто зябко поеживалась, а затем потянулась к шарфу Артура и накинула его на себя. Чтобы согреться, она обычно укутывала шею и ноги. Но ноги ее в данный момент были в тепле. Оставалась шея. Женщина вся была в мурашках.
– Просто ты сегодня неважно себя чувствуешь, – предположил Артур.
– Ай, перестань, дело не в этом, – досадливо отмахнулась Клава. – У меня предчувствие, понимаешь?
Вообще-то Клавдия любила мусолить тему своей смерти. Но никогда Артур не слышал от нее слов о каких-то предчувствиях.
– Тебе сон приснился нехороший? Или что?
– Ничего необычного мне не снилось. Зеркал я не била, а черные кошки держатся от меня на расстоянии. Как и бабы с пустыми ведрами.
– Тогда у тебя нет поводов для беспокойства, – попытался отшутиться Артур. И, залпом допив коньяк, налил себе еще.
– Если завтра не проснусь, знай, ты был очень мне дорог.
– Клава! – с ноткой истерики в голосе воскликнул мужчина.
– Я не боюсь умирать, честно. Ведь там, за гранью, либо ничего… либо свет, где меня ждет Ромочка. Ни то, ни другое не страшно. И все же я не хочу умирать. Пока не готова.
– Если ты будешь продолжать в том же духе, я уйду! – Артуру было невыносимо ее слушать. – Нет, уеду. Даже на празднике урожая присутствовать не буду!
– Ладно, не кипятись, я умолкаю.
– И чтоб больше я не слышал этих разговоров!
– Ой, Артурчик, ты такой милый, когда сердишься… – Клавдия протянула руку и легонько коснулась его щеки. – И вообще, ты чудо. Мне жаль, что я так и не смогла тебя полюбить. А я старалась, поверь.
– Нет, ты действительно сегодня не в себе, – пробормотал мужчина и опять одним махом опорожнил фужер. Глушил многолетней выдержки коньяк, который в обычных условиях смаковал, как какую-нибудь водку.
– Точно, не в себе… – Она откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. – Иначе не призналась бы Сереже в своих чувствах. Знал бы ты, как я жалею о том, что сделала это…
– Что сделала? – Артур резко развернулся к Клавдии. – Призналась в любви?
Женщина лишь вздохнула.
– Ты втюрилась в этого мальчишку?
– Я его полюбила, – поправила Клавдия.
– О, это, конечно, существенно меняет дело!
– Меняет.
– Брось! – Артур метнулся к бару и налил себе третью порцию коньяка, хотя обычно никогда себе этого не позволял.
– Я понимаю, тебе неприятно это услышать. И наверняка обидно… – Клава сморщилась, как будто собираясь заплакать. – Какая же я дура все-таки! Вот зачем распустила язык? Сначала с Сережей, теперь с тобой…
– Уж коль так случилось, скажи мне еще кое-что. Почему он?
– А почему я?
Артур понял, о чем она. Клавдия имела в виду, почему сам-то Артур полюбил