«Так… так… так…», – как сказал «пулемётчик», которым он, собственно, и оказался.
Пулеметные очереди длинных разговоров в форме монолога.
Политика, политика, политика – бог ты мой!
Но – уловись же, милая, в эти сети: я умный, я редкий, я не-такой-как-все, а ты – у меня, здесь, со мной, значит – и ты-тоже-не-такая-как-все…
(Вера вздохнула, но теперь легко – ой, не так, как тогда вздыхала!)
…
– Су… суро… сур-р-рово! – он тяжело дышал. Узкая грудная клетка и плечики судорожно двигались, не справляясь с притоком загустевшего воздуха. Овальное родимое пятно с фасолину величиной – на левой стороне его шеи – ритмично пульсировало в такт дыханию, топорщась несколькими растущими из сморщенной коричневой поверхности волосками. Обеими совершенно мокрыми от пота ладонями он схватился за Верину безвольно повисшую правую руку и испустил финальное. Щёлкнул тумблер. Всё погасло.
Наконец, стали возвращаться какие-то внешние звуки и запахи: будто бы шаги и приглушенный смех, тонкий звон стекла, чьё-то покашливание, слабое дуновение аромата: кажется, кажется, Sole di Positano от Tom Ford. Дорожка лишилась освещения. Они были в боулинге. Их время закончилось…
– А ты знаешь, – Вера чуть-чуть подержала на языке паузу. – Ты знаешь, зачем человек живёт?
– За… зачем?.. – Тон заинтересованно-испуганного ребенка, даже глаза растопырил. И очки,
криво сползшие на щеку, поправил. И обветренные губы приоткрыл.
– Чтобы стать Достижимым.
– Господи… Кто это?! – изумился Костик.
– А это, видишь ли, тот, к кому всегда и практически напрямую может обратиться душа
каждого из ушедших.
– Куда, – тупо, – ушедших?
– Это – другой вопрос. Это – не ко мне, милый.
– Ну и?..
– Ну и вот, понимаешь теперь, насколько это важно: прожить эту жизнь так, чтобы стать Достижимым для хотя бы одной из бессмертных душ? Впрочем, и одной совершенно достаточно.
– А-а-а… – протянул тогда Костик задумчиво. – «Достижимым»… Надо же. Забавно. Сама придумала? – пощелкал пальцами, помолчал. – А ведь, пожалуй, это неплохая идея. Даже хорошая, классная. Это ж просто супер! А то… мы тут с Рыковым прямо измучились, особенно он: чуть не чокнулся, размышляя о бессмертии души. По ночам буквально с криком вскакивал, тормошил испуганную жену и кричал: «Я не могу поверить, что душа не бессмертна! Не могу!!!». Что бы тебе – вот тогда-то не подъехать и не прояснить этот простецкий вопрос?
– Хе-хе… Ишь, размечтался: катайся тут, успокаивай вас всех! – Вера подмигнула хитро. – И, кстати, об ушедших: уходить пора. И что-то мы с тобой… – Она оглянулась