Над одним из прилавков возвышалась на свежеоструганной палочке табличка „Кустарная продукция“. Под продукцией подразумевались фанерные посылочные ящики различных размеров, деревянные совки, веники и… лапти! Самые настоящие — липовые, плетеные!
Фатеев остановился. В воздухе хорошо пахло деревом, почти по-весеннему.
И дед за прилавком, как будто нарочно дожидавшийся Фатеева, вскочил, засуетился, делая приглашающие жесты руками: „Подходи, милок, выбирай, меряй. На любую ногу, на любой вкус, легкие, ловкие. Как обуешь — все девки твои будут. Лапти-то не простые — заговоренные!“ Фатеев скептически хмыкнул: „Это что же, лапти-скороходы?“ — „Нет, милок, — дед все суетился, подхватывал лапти, крутил их, подсовывал под нос покупателю. — Ходкие лапти, верно. Добро несут тому, кто купит, счастье несут. Богат будешь, не пожалеешь, что купил“. Лапти были разные: одни попроще, другие покрасивее, и одна пара Фатееву приглянулась. „Ну, уговорил. Сколько стоят лапти-то?“ — „А десять рубликов, милок, лапоточки эти стоят, немного, десять рубликов“. „Эге! — протянул Фатеев. — А другие?“ — „Простые? Два рубля. Так эти ж, милок, заговоренные!“
Фатеев сунул руку в карман и тут вспомнил, что у него осталась свободной всего пятерка. Да и та на пропитание. Ну, с едой можно потерпеть, завтра вечером дома будет. А лапти хороши именно эти, славно будут на стене смотреться. Этакий раритет! Надо деда уговорить за пять рублей продать. И начал торг… Он убеждал, уговаривал деда — откуда только красноречие взялось? И дед постепенно сдавался, уступал. Наконец, он махнул рукой, пустил мелкую слезу и сказал: „Ладно. Бери за пятерку, лихоимец“.
Фатеев радостно схватил приглянувшуюся пару, сунул хозяину мятую купюру и повернулся, собираясь уходить. Его остановил голос деда: „А спасибо, милый, забыл мне сказать?“ Фатеев удивленно оглянулся и довольно грубо ответил: „Какое еще спасибо, дед? Я же деньги тебе отдал!“
Дед сразу выпрямился, стал внушительнее, выше ростом, глаза засветились молодыми искорками. „Что торговался со мной — ладно. Сам вижу — больше у тебя и нет. Но что спасибо не сказал, не поблагодарил за труд мой, за заговор — на себя пеняй. Не доберешься ты теперь до дому с этими лаптями. Один — доедешь, с ними — нет! Запомни, милый“.
Фатеев, довольный покупкой, только отмахнулся: „Хватит тебе, старый. Бабку пугай сказками. Будь здоров, не кашляй“. И поспешил к выходу. Вслед ему еще раз донесся высокий, хрипловатый голос деда: „Запомни, милый!“
Неудобства с лаптями начались сразу, правда, Фатеев этому значения не придал, отнес все на счет людского любопытства. Лапти в дорожную сумку не вошли, и пришлось их привязать снаружи, к ручке сумки… С этого момента его каждые пятнадцать-двадцать минут кто-нибудь останавливал и начинал подробно расспрашивать о лаптях — где купил, сколько отдал, зачем они ему. А в Казанском аэропорту какая-то женщина, отвечая на вопрос маленькой дочки „Зачем дяде такие тапочки?“ подробно объяснила, что дядя купил