Вера Ивановна взяла со стола самую богатую рисункам тарелку, прошла к креслу, и как можно удобнее расположившись в кресле, стала самым внимательным образом разглядывать роспись, чувствую глубокое удовлетворение уже оттого, что держит в своих руках такую красоту. А Алла Альбертовна с вдохновением рассказывала, о страданиях очередного ухажёра. И как ухажёр цитировал её Александра Блока/ Ночь, улица, фонарь, аптека,// Бессмысленный и тусклый свет//Живи ещё хоть четверть века-//Всё будет так. Исхода нет./. И потупивший взгляд скромненько соврал, что «Мой лёгкий набросок». Естественно она как воспитанная в лучших традициях нашего времени: «молчим, молчим и опять молчим», насчёт Блока ничего не сказала, и даже похвалила за пессимизм в поэзии. Смеялась над своими мужчинами в бытовки, и любила о них говорить в пренебрежительном тоне: «лживые мужчины более интересные в общении, чем правдивые» и «чем старше мужчина, тем более прозрачен он для меня», «щедрость мужчин удерживает меня от мысли, чтобы его сразу бросить и терпеть его дыхание на моей заднице», «мужчины чаще изменяют не потому, что влюблены в женщину, а оттого чтобы насадить ближнему своему». Цинизм её был беспределен, и пищу для своих шуточек находила в ресторанах, не в музей ведь ей ходить и разглядывать картины, от скуки зевая, прикрывая зевоту носовым платком.
Вера Ивановна, подумала: «… при её внешних данных и свободной от семьи, может себе позволить смену «перчаток», а потом рассуждать о пользе или о вредности мужчин… порхает как бабочка от цветка к цветку, а ведь три году тому назад лечилась от древнейшей болезни. Что не говори, а хороший муж, лучше всего на свете». Здесь её вялые размышления прервались Ниной Григорьевной, которая перемыла всю посуду и присела отдохнуть около неё, глубоко вздохнула и сказала: « Да хорошую вещичку подарим «нашей» на сто лет хватит радовать себя и внуков, жаль только, что немецкого производства». Нина Григорьевна была из тех, о которых говорят «дородная женщина», она буквально возвышалась над Верой Ивановной, при росте под метр девяносто плюс вес под сто килограммов, ещё и присела на самый высокий стул. Вере Ивановне пришлось на неё смотреть