Он гладил её ещё плоский живот, целовал, а Катя смотрела на его темноволосый затылок и из последних сил сдерживала слезы.
Господи, как же она любит этого сильного, властного, непостижимого мужчину…
Глава 5
Григория встречал сам Коваль.
Что ж…
Другого он, впрочем, и не ожидал.
Встречу ему назначили на четыре часа.
Долго, вашу мать!
Очень…
Он и так ждал долбаных четырнадцать дней. День изо дня.
Вечность.
За которую, кстати, у него прибавилось седых волос. Интересно, она заметит?
Вряд ли…
Зимин приказал себе не думать про Снегурку, хотя это было практически нереально, пока перед ним открывали ворота, и парни с оружием пропускали его.
Приехал он один. Антон – не в счет, он выступал в качестве водителя.
Больше никого не взял с собой.
Достаточно страховки с воздуха.
Машину обыскивать не стали. Они проехали дальше.
Коваль стоял на крыльце. Ноги на ширине плеч, руки в карманах утепленной парки.
– Останови машину, Антон, здесь.
– Прямо здесь, Григорий Максимович?
– Да. Я пройдусь.
Не к парадному же крыльцу подъезжать. Пока что он ещё не зять, наглеть подобным образом не будет.
Гриша подождал, пока машина плавно остановится, поправил воротник куртки и спрыгнул на землю. Погода немного успокоилась, метель перестала лютовать. А жаль, ему бы хотелось, чтобы мело и завывало.
Метель теперь всегда у него ассоциируется со Снегуркой. С её нежностью, робостью. С их первой встречи, когда он нёс её полузамерзшую к себе в машину и отогревал.
А потом увидел её на лестнице. Временно немую и безумно красивую.
Пока он преодолевал оставшиеся пять метров, чувствовал, как Коваль фокусирует внимание на нем. Рассматривает и оценивает. По сути, это было формальностью, и они оба это знали.
Потому что оба за эти недели изучили друг друга вдоль и поперек. Генерал немного отставал, у него хорошие спецы в России и на Востоке, а вот на Западной территории возможности хромают, поэтому кое-что он упустил.
В отличие от него.
Потому что ему позарез нужен козырь в рукаве и возможность, если не давить, то отстаивать своё.
А Даша – его!
И пусть только попробует кто-то сказать иначе.
У него самого сегодня телефон едва из рук не вылетел, когда он услышал её голос.
Родной. Немного сиплый. И мир взорвался внутри Григория разноцветными красками, да так, что повело и залихорадило, словно он находился в тяжелой степени болезни. Наверное, так отчасти и было.
Он болен. Тяжело. Неизлечимо.
Своей Дашей.
И лечиться он не планировал. Не в этой жизни – так точно.
– Зимин.
– Коваль.
Мужчины обменялись кивками. Григорий не испытывал никакого дискомфорта, что Коваль находится выше его. Драться