Ленин говорит Крупской:
– Наденька, опять кто-то в газон насгал! Сколько газ говогил: за этими ходоками надо следить!
Крупская:
– Никаких ходоков не было, Володя. Приходил только Алексей Максимович…
– Так это Алексей Максимович! Экая глыба! Экий матегый человечище!
– Все работаете, Владимир Ильич? Отдохнули бы, поехали за город, с девочками.
– Вот именно, батенька мой, с де-воч-ка-ми! А не с этой политической проституткой Троцким!
В 1920 году получил рабочий за ударный труд «награду» – портреты Ленина и Троцкого. Пришел в голую пустую комнатку с тюфяком на полу и одним гвоздем в стене и размышляет: «Ленина повесить, а Троцкого поставить к стенке или лучше повесить Троцкого, а к стенке – Ленина?»
Дзержинский, утомившись после бессонной ночи в ЧК, прикорнул, сидя на стуле. К нему тихонечко подкрался Ленин и – хлоп по кумполу! Тот встрепенулся:
– А?!
– Х. г на! Пговегка геволюционной бдительности!
На выставке висит картина «Ленин в Польше». На картине шалаш, из которого торчат две пары голых ног – мужские и женские.
– Это шалаш в Разливе, – объясняет гид. – Ноги принадлежат Дзержинскому и Крупской…
– А где же Ленин?
– Ленин в Польше.
Ленин звонит Дзержинскому:
– Феликс Эдмундович! Вчера какой-то козел кроссовки у меня спег! «Неужели догадался?» – подумал Дзержинский, поглаживая бороду.
Ленин – Крупской:
– Наденька, у меня к тебе пгосьба! Когда я умгу, пусть мой член отгежут и похоронят отдельно!
– Что за странная просьба, Володя?
– Магтов скажет: «Ленин умег, и х. р с ним!» – и будет, как всегда, в когне не пгав!
Приходит как-то домой пьяный Владимир Ильич с Феликсом Эдмундовичем. Ильич стучится в дверь:
– Надежда Константиновна, откгывайте!
– Не открою, Владимир Ильич, вы пьяны.
– Феликс, ломайте.
Феликс ломает. Стучится Ленин на кухню:
– Надежда Константиновна, жгать давайте.
– Не дам, Владимир Ильич, вы пьяны.
– Феликс, ломайте. Феликс ломает. Поели они.
– Надежда Константиновна, давайте.
– Не дам, Владимир Ильич, я еще девочка.
– Феликс, ломайте.
Приходят как-то к Ленину ходоки из деревни:
– Владимир Ильич! Сними продразверстку, с голодухи всю траву уже поели, скоро мычать начнем.
– Непгавду, непгавду говогите, батенька: вот мы давеча с Феликсом Эдмундовичем бочку меда сожгали – и ничего: не жужжим!
Вовочка сильно обижался, когда его называли дураком набитым.
– Почему набитый? Чем набитый? – недоумевал он.
«И действительно, чем?» – думаешь всякий раз, проходя мимо мавзолея…
Заходит Феликс Эдмундович:
– Владимир Ильич, к вам ходоки…
– Откуда, Феликс Эдмундович?
– Кажется, из-под Саратова.
– К