У кладезя бездны. Бой вечен. Александр Афанасьев

ольшой печи; и помрачилось солнце и воздух от дыма из кладезя. И из дыма вышла саранча на землю, и дана была ей власть, какую имеют земные скорпионы. И сказано было ей, чтобы не делала вреда траве земной, и никакой зелени, и никакому дереву, а только одним людям, которые не имеют печати Божией на челах своих. И дано ей было не убивать их, а только мучить пять месяцев; и мучение от нее подобно мучению от скорпиона, когда ужалит человека. В те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть убежит от них. По виду своему саранча была подобна коням, приготовленным на войну; и на головах у ней – как бы венцы, похожие на золотые, лица же ее – как лица человеческие. И волосы у ней – как волосы у женщин, а зубы у ней были, как у львов. На ней были брони, как бы брони железные, а шум от крыльев ее – как стук от колесниц, когда множество коней бежит на войну. У ней были хвосты, как у скорпионов, и в хвостах ее были жала; власть же ее была – вредить людям пять месяцев. Царем над собою она имела ангела бездны; имя ему по-еврейски Аваддон, а по-гречески Аполлион. Одно горе пришло; вот, идут за ним еще два горя. Шестой Ангел вострубил, и я услышал один голос от четырех рогов золотого жертвенника, стоящего пред Богом, говоривший шестому Ангелу, имевшему трубу: освободи четырех Ангелов, связанных при великой реке Евфрате. И освобождены были четыре Ангела, приготовленные на день и час, и месяц, и год для того, чтобы умертвить третью часть людей. Число конного войска было две тьмы тем; и я слышал число его. Так видел я в видении коней и на них всадников, которые имели на себе брони огненные, гиацинтовые и серные; головы у коней – как головы у львов, и изо рта их выходил огонь, дым и сера. От этих трех язв – от огня, дыма и серы, выходящих изо рта их, – умерла третья часть людей. Ибо сила коней заключалась во рту их и в хвостах их; а хвосты их были подобны змеям и имели головы, и ими они вредили. Прочие же люди, которые не умерли от этих язв, не раскаялись в делах рук своих, так чтобы не поклоняться бесам и золотым, серебряным, медным, каменным и деревянным идолам, которые не могут ни видеть, ни слышать, ни ходить. И не раскаялись они в убийствах своих, ни в чародействах своих, ни в блудодеянии своем, ни в воровстве своем».

Откровение 9:1—21

      Крымский полуостров

      2013 год

      – Ракета слева! Ракета!

      – Я пустой!

      – Крою!

      – Справа! Справа!!!

      – Ложись!

      Вспышка – в который уже раз перед моими глазами. От этого никуда не деться.

      Не уйти…

      Я открыл глаза. Нейтрально – зеленые, не ярко-зеленые, а такого приглушенного цвета шторы и точно такого же цвета обои. Я их ненавижу…

      Будильник. На тумбочке – по нему выверяют время процедур. Наручные часы нельзя, они нарушают ток крови – поэтому приходится пользоваться будильником. До следующих – еще час. Но я говорю сам себе и говорю врачам, что все нормально, – но нормального ничего нет. Хорошо, что я снова могу ходить… все-таки могу. Уже второй месяц я делаю прогулки по берегу. Сейчас – больше трех километров, ежедневно.

      Палку я решил не брать. Без палки – больно, но я хожу так вот уже второй день. Когда мне показали устройство, которое мне предстоит использовать в качестве подпорки при ходьбе, слово дворянина, был бы пистолет в руке – застрелился бы. Но я вспомнил кое-что, чему нас учили в училище. Даже если ты висишь над пропастью – никогда не сдавайся. Один шанс из миллиона – что в этот момент произойдет землетрясение, и, если ты не упадешь раньше, – пропасть закроется.

      Теперь – уже и без палки хожу. Вот так вот – всем смертям назло.

      Набросив на плечи куртку – что-то с моря ветерок задувает – я начал спускаться вниз…

      Дорога от санатория к морю – сама по себе проблема. Она очень крутая и замощена галькой – надо идти очень осторожно, а то ноги проскользнут. И нужно держать равновесие, а то, как говорил один альпинист, – до низа только уши твои доедут.

      С альпинистом этим, точнее – с горным стрелком – я встретился в Персии. Сейчас, по моим данным, – в живых его не было, погиб. Просто удивительно – сколько людей погибло за последнее время вокруг меня, сколько людей погибло из тех, кого я знал. Мы становимся каким-то потерянным поколением… взорванным на фугасе, расстрелянным из засады, погибшим в атомном кошмаре. Как же получилось так, что времена тридцатых и сороковых – вернулись?

      Небольшой электрический карт, проезжавший мимо, – резко затормозил, я взглянул на пассажира. Так и есть – Исакович, лечащий врач. Точнее – один из лечащих врачей, зато для меня – самый главный. По позвоночнику.

      – Господин Воронцов, по этой дороге даже я не рискую спускаться. Вы понимаете, что одно неловкое движение – и плоды месяцев труда лучших докторов пойдут насмарку!

      – Понимаю. Но я не хрустальная ваза, доктор. И не желаю ей быть.

      Профессор поцокал языком.

      – Просто поразительно. Вам надо лежать еще месяца два, прежде чем пытаться вставать на ноги. Ну, куда вы спешите, голубчик?!

      Я пожал плечами.

      – Может быть,