За годы своей практики Сева заметил интересную вещь. Холостые и одинокие практически не приходят лечиться. Они себе пьют и пьют, пока кеды в угол не поставят. Лечатся семейные любители выпить. Их приводят жёны и тёщи, реже матери. Мужики кочевряжатся, пытаются уйти из-под коряги, но их железной рукой тянут к трезвости. Но стоит им бросить пить, как происходит удивительная метаморфоза. Некоторые жёны и матери делают всё, чтобы их ненаглядный снова запил. Причём, попробуй таким женщинам про это скажи. Глаза выцарапают, обвинят в клевете. Да мы, да для него, а он. Но всё не так просто. У каждого из них своя роль, сложившаяся годами и менять что-либо сложно. Трезвый дядька уже не нуждается в заботе, его не надо уже ни от чего спасать. Мало того, когда он трезвыми глазами глядит на жену, то невольно думает: «Что эта корова здесь делает»? И тогда подсознательно, повторяю, подсознательно, она сделает всё, чтобы он ушёл в запой. А уж там по накатанной, – спасаем человека от водки, спасаем горячо и самоотверженно. По статистике у холостых ремиссии качественнее, продолжительнее, зато женатые лечатся чаще. Да и начальники любят злоупотребляющих подчинённых. Запил, скотина, отработай. Премия? Какая премия? Отпуск летом? Зимой пойдёшь. Сверхурочные оплатить? Смолы горячей. А бросил работник пить, он сразу хозяина за горло: мне моё отдай. Я работал? Работал. А ты, змей, мне премию зажал? А ну, гони деньги. И ведь не денешься никуда, отдашь как миленький. Сева безрадостно вздохнул. Ну, разве объяснишь этим нифелям, что их ждёт снова семнадцатый год. Протрезвевшие рабочие и крестьяне скинут зажравшихся буржуев в Москва реку, выпрут все иностранные компании пендалями, а в особняках олигархов устроят кружки по интересам: хочешь авиамодельный, хочешь судостроительный. «Да мне-то что»? – задался вопросом Сева, – «особняков у меня нет, богатых мне не жалко. Что я-то дёргаюсь»? «Россию мне жалко», – понял, наконец, он, – «на смену, какой никакой стабильности опять приходит хаос. И пускай это, будет трезвый хаос, никому от этого не легче».
Сева вышел из дома с ощущением надвигающейся грозы. Но теперь на улицах всё было как обычно. Трамваи ходили, служилый люд торопился на работу, и только собаки, несчётно расплодившиеся по городу, валялись в теньке, с укоризной взирая на эту суету. Так, да не так. Сосед дядя Витя, в это время обычно неспешно похмеляющийся в местной песочнице, копал землю. Причём копал в скверике, где росла хорошо подстриженная