Мархи больше нет. Я прошел через обряд изгнания ее из своей жизни, через жертвоприношение собственной кровью. Один сделал так же, когда висел на Мировом древе Иггдрасиле. Мои предки были язычниками и приносили своим богам в жертву живых людей. Я живу в двадцать первом веке, но я – достойный потомок тех, кто держал в страхе всю Европу.
«A furore Normannorum libera nos, Domine!» [9]
Русские называют викингов-норманнов варягами. Они тоже считают, что варяги были их предками. Получается, что там, в темном дворе, столкнулись потомки великих мореплавателей и воинов. Столкнулись по злой воле креольской ведьмы с Мартиники и своей кровью смыли черное колдовство. Так это или нет, конечно же, неизвестно, но одно я знаю точно – теперь я очистился от этой скверны, от этого любовного безумия, от черной магии и злых чар. Или просто перестал быть дураком. Что более похоже на правду и логичнее.
Из-за крыши соседнего дома выползает луна. Я уже говорил, что здесь она похожа на смешливую девушку с короткой стрижкой. Представляю, как эта девушка, улыбаясь в темноте, входит в мою комнату. На ней нет одежды. Совсем никакой одежды, только тоненькая золотая цепочка на правой лодыжке. Полные груди покачиваются в такт шагам, стройные бедра двигаются, словно большие рыбы в воде. На белой коже, чуть ниже плоского живота, темнеет треугольник волос…
– Стоп! – говорю я вслух по-русски. Или по-английски? Какая к черту разница, главное, что нужно остановиться, а то дело зайдет слишком далеко, при том что жриц любви в Москве гораздо больше, чем в любой другой столице мира, достаточно просто зайти в Интернет.
Человек слаб, и я – не исключение.
Ощущаю жажду, встаю, шлепаю босыми ногами по холодному ламинату на кухню. В холодильнике ждет одинокая бутылочка Tuborg. Не бутылка «Туборга», изготовлено на российском пивзаводе, а бутылочка настоящего, датского Tuborg, любимого пива всех мужчин семейства Хаген. Я привез летом из Копенгагена несколько упаковок, но все хорошее когда-то кончается. Сейчас осталась одна, последняя бутылочка.
Ароматное шипучее блаженство стекает мне в горло. В ночном оранжевом небе за окном летит китайский фонарик. Здесь их очень любят запускать влюбленные. Я поднимаю опустевшую бутылочку, словно это ствол какого-то невозможного, фантастического оружия, целюсь через прозрачное донышко в фонарик и «стреляю»:
– Пу!
Фонарик продолжает свой полет. Я улыбаюсь, возвращаюсь в постель.
Мне хорошо.
4
Лысый двигался быстро. Рита, хоть и шла теперь налегке, едва за ним поспевала. Вокзал запомнился гамом, пестрой толпой, ларьками, магазинчиками и многочисленными указателями. Те, что указывали в сторону метро, лилльский палач промахивал не задумываясь. На Риту мужчина не оглядывался, словно был уверен, что девушка не отстанет и не потеряется.
Они вышли на шумную улицу. Свернули к парковке, утыканной большим количеством иномарок. Возле одной из них, черной,