Черствый снова поворошил костер, взметнулся сноп искр.
– У тебя стая всегда была спаянной. Вот и сейчас небось она разбросана вокруг Героев, с луками наготове.
– В каком-то смысле так.
Молодцы Черствого все как один шарахнулись, разинув рты. Их ввергал в оторопь невесть откуда исходящий голос – причем, что самое удивительное, женский. Изваяние Героя непринужденно, как стену какой-нибудь таверны, подпирала спиной Чудесница – руки скрещены на груди, меч в ножнах, лук за плечом.
– Э-ге-гей, Сухарь!
Черствый поморщился.
– Могла хотя бы натянуть тетиву, – укорил он, – а то совсем уж нас ни во что не ставишь.
Она кивком указала в темноту.
– Есть там кое-кто из ребят. Так что если кто-нибудь из ваших посмотрит не так, считай, что стрела торчит у тебя из физиономии. Ну что, лучше стало?
Черствый поморщился еще раз.
– И да, и нет, – ответил он. – А ты все у него в подручных ходишь? На подхвате, что ли?
Его воинство таращилось на расщелины между камнями. Ночь разом отяжелела, задышала угрозой.
Чудесница почесала длинный шрам на бритой голове.
– Да вот, более выгодных предложений не поступает. Так и живем-поживаем, как старик со старухой: трахаться вот уж сколько лет не трахаемся, а только знай цапаемся.
– Вот и у нас с женой так было, пока не померла. – Черствый побарабанил пальцами по обнаженному мечу. – Правда, теперь я по ней скучаю. Я как только тебя увидел, Зоб, так сразу понял, что ты с компанией. Но уж коли ты все еще молотишь языком, а я все еще дышу, стало быть, ты настроен на то, чтоб разговор у нас все-таки состоялся?
– Ты меня прямо насквозь видишь, – отозвался Зоб, – со всеми потрохами. В этом и была задумка.
– Часовые мои живы?
Чудесница, обернувшись, на свой манер залихватски свистнула, и из-за камня показался Легкоступ. Он обнимал за шею Родинку – парня с родимым пятном на щеке. Если б не нож, прижатый Родинке к горлу, их можно бы счесть за пару закадычных друзей.
– Прости, воитель, – виновато обратился Родинка. – Вишь, застигли-таки меня врасплох.
– Бывает.
В свет костра не вошел, а влетел – посредством подзатыльника – нескладный парень и, вякнув, распластался на траве, очевидно, запутавшись в собственных ногах. Сзади из темноты вышел Весельчак Йон – угрюмый бородач – с топориком в руке и тяжелым тесаком у башмака.
– Благодари за это мертвых, – махнул горе-караульщику веткой Черствый. – Сын моей сестры. Обещал, что глаз с него не спущу. Убей вы его – тут мне и конец.
– Дрых лежал, – проворчал Йон. – Разве можно так в карауле?
– Видно, не ждал никого, – пожал плечами Черствый. – Тут на Севере в избытке, пожалуй, лишь холмов да камней. Вот он и не думал, что холм с камнями может кого-то привлечь.
– До холма-то мне дела нет, – подтвердил Зоб, – только Черный Доу сказал прийти сюда…
– А когда