А вот его благородию – большие милости от Шефа и глубокий респект. Взяли его под белые ручки да переселили в престижный господский квартал, живет теперь себе на третьем этаже кум королю: лифт никогда не ломается, ликтричество круглые сутки, горячая вода – хоть залейся, соседи не скандалют – сплошь профессора да академики. Мне б такое щастье, а его благородие еще и недоволен – мол, обещали ему возможность с женой Алевтиной повидаться, которая в Раю прохлаждается, но до сих пор динамят. Итить твою мать! Любой другой бы с ума сошел от возможности впервые за сто лет в горячем душе помыться, а его благородию все не нравится. И так особо улыбками не светился, теперича стал совсем мрачный: хучь ездит на работу на новой „вольве“, а костюм ему аж Кристиан Диор сшил своими руками. Я вот лично своей судьбою доволен, пущай меня наградой и обошли: чего обижаться, такая наша доля служивая. А уж слава какая на господина Калашникова свалилась! Девушки у Управления наказаниями дежурят, просят ахтограхв, папарацци десятками в окна лезут, телевидение обзвонилось, корреспонденты рыдают – просят интервью. Дошло до того, что скоро о его благородии сам режиссер Сергей Понтарчук будет знатный блокбастер снимать – со взрывами и прочей пиротехникой дорогостоящей. Сначала хотели для этого дела Спилберга присобачить, да, говорят, здоровье у него, подлеца, хорошее, помрет еще нескоро. Правда, как только мой штабс-капитан узнал, кто его на экране изобразит, так его три дня пришлось чистым спиртом отпаивать да компрессы на лоб класть: пригласили одного британца – Фредди Меркьюри. А по мне так и ничего – мужик в соку, и главное, что с усами. Его же жинку, Алевтину, говорят, по сюжету и вовсе сисястая хранчуженка будет играть».
Сотрудник Управления наказаниями казачий унтер-офицер Малинин по старой, еще жизненной привычке смачно помусолил обгрызенный карандаш во рту. Долго писать он не мог – быстро уставал, но покрывать серую бумагу крупными кривыми каракулями ему нравилось: начав вести дневник, он явно втянулся. Телевизор за спиной мигнул – во время блока рекламы он включался автоматически, ибо обязательный просмотр рекламы входил в условия пребывания в Городе. Тусклый свет экрана осветил грязную бетонную коробку без обоев, по стенам которой задумчиво ползали усатые сингапурские тараканы, каждый величиной с палец – их разводили в Аду специально. Малинин не обращал на насекомых внимания – привык. Единственное в комнате окно было выбито и хищно щерилось осколками, вставить стекло у унтер-офицера не было денег. К тому же стекольщик приходил по записи – а записывались за год. Впрочем, доставку стола он ждал еще больше – для этого требовались грешники, которых по условиям наказания обязали каждый день затаскивать мебель на двухсотый этаж.
Реклама показывала счастливых людей, жующих какие-то круглые пирожки. В момент сочного, почти вампирского укуса их лица озарялись бессмысленными детскими улыбками. Впадая в дикий экстаз, они вырывали друг у друга волшебные сэндвичи, уплетая их за обе щеки. Из динамиков неслось довольное
