После ужина двое мужчин и женщина, взявши колокольцы, барабан и сделанные из костей животных и птиц дудочки, стали выводить протяжные мелодии. Граф закрыл глаза и весь, казалось, погрузился в музыку, но Джеку не понравился этот навязчивый, меланхоличный мотив. Ему больше по душе были веселые песни, что пела мать. Да и остальные, сидевшие в зале, похоже, придерживались того же мнения, ибо они беспрестанно ерзали и шаркали ногами, а когда музыка закончилась, облегченно вздохнули.
Джек надеялся, что ему удастся поближе рассмотреть Алину, но едва музыканты кончили играть, она встала и пошла наверх, где, должно быть, находилась ее спальня.
Дети и кое-кто из взрослых, чтобы скоротать вечер, играли в шахматы и «девять камешков», а более трудолюбивые занялись изготовлением ремней, головных уборов, носков, перчаток, посуды, свистулек, игральных костей и прочих нужных вещей. Джек сыграл в шахматы несколько партий и все выиграл, но когда проигравший ему воин не на шутку рассердился, Эллен постаралась побыстрее увести сына. Джек бродил по залу, прислушиваясь к разговорам людей. Некоторые из них вполне разумно рассуждали о земледелии и домашней скотине или о епископах и королях, другие же шутили, хвастали или рассказывали забавные истории. Но Джеку все они одинаково интересны.
Свечи одна за другой стали гаснуть, граф удалился в свои покои, а оставшиеся шестьдесят или семьдесят человек, завернувшись в одежду, стали укладываться спать на покрытом сеном полу.
Как обычно, мать легла с Томом, накрывшись его широченным плащом и обняв его так, как она обнимала Джека, когда тот был совсем маленьким. Он с завистью смотрел на них, слушая, как они о чем-то шепчутся, и его мама время от времени тихо, игриво смеется. Чуть позже их тела начали ритмично двигаться под плащом. Когда Джек впервые увидел, как они это делают, он ужасно разволновался, думая, что, чем бы они ни занимались, должно быть, это очень больно, но они целовались, и, хотя его мать порой стонала, он чувствовал, что стонала она от удовольствия. Джек сам не понимал почему, но ему не хотелось спрашивать ее об этом. Сейчас же, при свете угасавшего в очаге огня, он увидел, как то же самое делает другая пара, и вынужден был признать, что, должно быть, это нормально. «Еще одна загадка», – подумал он и через минуту заснул.
Ни свет ни заря дети были уже на ногах, но завтрак подавали только после мессы, а мессу служили, когда встанет граф, и поэтому им пришлось ждать. Слуги, которые поднимались раньше всех, поручили им натаскать дров на весь день. Врывавшийся через открываемую дверь холодный воздух выстудил помещение, и взрослые начали просыпаться. Когда дети уже натаскали дров, они увидели Алину…
Как и накануне вечером,