Браски подозрительно уставился на д’Агосту, затем сделал знак другому копу.
– Прошу, продолжайте, – сказал Пендергаст.
– Гости разъехались; последний, по нашим подсчетам, ушел в половине первого. До половины восьмого Гроув находился в доме один.
– Время смерти установили?
– Еще нет. Патологоанатом как раз наверху. Но мы точно знаем, что в три десять Гроув был еще жив – в это время он звонил отцу Каппи.
– Священнику? – удивился Пендергаст.
– По-моему, это старый друг Гроува. Лет тридцать – сорок назад они поссорились, и больше Гроув с Каппи не общались. Собственно, и сейчас Гроув довольствовался беседой с автоответчиком.
– Предоставьте мне копию сообщения.
– Да, разумеется. На пленке слышно, как Гроув в истерике просит отца Каппи приехать.
– А прихватить с собой Библию, крест и святую воду не просит?
– Так вы уже знаете?!
– Просто предполагаю.
– Отец Каппи прибыл в восемь утра – сразу, как только прослушал сообщение. Естественно, он опоздал и смог лишь соборовать Гроува.
– Вы опросили гостей?
– Есть предварительные показания. Так, мы узнали, во сколько завершилась вечеринка. А еще – что Гроув, похоже, был не в духе, беспрестанно и возбужденно говорил. Некоторые гости утверждают, будто он чего-то боялся.
– Из них кто-то мог остаться или проникнуть в дом, когда ушли остальные?
– Эту версию мы прорабатываем. Мистер Гроув, видите ли, имел извращенные сексуальные наклонности.
– То есть?
– Ему нравились и мужчины и женщины.
– При чем же здесь извращения?
– Так я же говорю: мужчины. И женщины.
– То есть он был бисексуалом? Насколько я знаю, подобные склонности проявляют тридцать процентов мужчин.
– Только не в Саутгемптоне.
Д’Агоста изобразил приступ кашля, чтобы скрыть смех.
– Лейтенант, вы отлично поработали. Не покажете мне место преступления?
Браски повел их наверх. Слабый душок сгоревших петард сделался намного сильнее, теперь к нему примешался запах горелого дерева и жареной дичи. Это напомнило д’Агосте, как он однажды пробовал во дворе дома готовить шашлык из медвежатины. Тогда на запах выбежала жена и устроила ему разнос. Пришлось ограничиться заказанной пиццей.
Они поднялись на второй этаж, попетляли по извилистому коридору и вышли к лестнице на чердак.
– Дверь была заперта, – пояснил Браски. – Ее открыла домработница.
По узеньким скрипучим ступенькам они поднялись на третий этаж. Стараясь дышать через рот, д’Агоста шел по длинной анфиладе к последней двери, из которой лился яркий свет.
– Дверь в ту комнату тоже была заперта. Внутри есть окно – его не открывали, – продолжал Браски. – За десять лет там выросла настоящая баррикада из мебели.
Следом за Браски Пендергаст с д’Агостой переступили порог.
Зловоние в маленькой