Провинциалам вполне по силам было сделать имперскую карьеру. Те из них, кто ставил перед собой такую цель, довольно органично подходили под новый общественно-психологический тип, складывающийся в Риме. Тип не гражданина, а подданного. Жители завоеванной провинции не несли в себе историческую память о славных временах республики, с ее народоправством и народными трибунами, когда очень веско звучало: «Не тронь меня – я римский гражданин». Когда «не из рук царя получали римляне милостыни, а консул получал из рук народа империй» (М.В. Алферова).
Им не надо было внутренне перестраиваться, чтобы стать старательными исполнителями воли вышестоящего бюрократа и верноподданными императора. Они думали о себе и о ближних своих, а не о высоких материях. Да так-то оно и внешне привлекательнее: перестроившиеся выглядят зачастую особенно гадко.
Вот сценка из времен императора Тиберия (правил в 14–37 гг. нашей эры). Выступает человек в сенате, говорит что-то дельное. И вдруг ему один из коллег в глаза: «Если ты такой говорливый да рассудительный, что ж ты все время помалкиваешь, когда мы Цезаря восхваляем?!» (Цезаря – в смысле Тиберия). И к вечеру нет человека. С конфискацией имущества, разумеется. А обличителю – положенный процент. В первое столетие империи таких мерзостей хватало – это потом они на время исчезли.
Впрочем, сенат был уже не тот. После гражданской резни уцелело не больше 30 знатных квиритских родов (тех, что возводили свое происхождение к основанию города), и их представителей совсем немного было на скамьях этого славного учреждения. Занимался же сенат в лучшем случае тем, что доводил до ума проекты законов, присланные из канцелярии императора, и отслеживал их исполнение. Бюрократический орган, не более того.
Первый кризис империи произошел в 69 году – знаменитом «годе четырех императоров». А добавить еще несколько месяцев – императоров станет пять, и только один из них остался жить дальше. Первым всадил в себя кинжал, чтобы не попасть в лапы взбунтовавшихся преторианцев (личной охраны императора), «кровавый поэт» Нерон (перед смертью он успел изречь: «Какой великий артист умирает!»). Потом подобная участь одного за другим постигла еще троих. Легионы и преторианская гвардия впервые тогда вышли во всей зловещей красе на сцену римской политической жизни. Они были на ней и в эпоху гражданских войн, но тогда они преданно шли за своими харизматическими лидерами – полководцами, теперь же стали ощущать вкус собственного произвола, чинимого на самом высоком уровне. Сменившего Нерона Гальбу зарезали собственные преторианцы вскоре после того, как провозгласили императором: он не выплатил им вовремя наградные, да еще и накричал грубо, когда они подняли бузу.