– Наша казна пуста, – сообщил ей тогда Джереми. – Хотя это не надолго, спасибо тебе, моя дорогая женушка.
Потом он узнал, что придется ждать несколько лет, прежде чем она сможет вступить во владение майоратом и всем своим состоянием, но его отношение изменилось не с этой новостью, а когда он перестал притворяться.
Ей не надо было выходить за него. Но сейчас не время снова погружаться в это болото. Бледная – бледнее обычного – леди Кинсейл восседала в позолоченном кресле и казалась такой же испуганной, как и сама Дебора. Она подошла к жене графа.
– Кузина Маргарет. – Дебора упорно отказывалась называть лорда Кинсейла титулом своего мужа, но за его женой его признавала. Они не состояли в родстве, такое отношение спасало их от неприятной ситуации с двумя графинями Кинсейл в одном доме. – Боже, что произошло?
– О, кузина Дебора, случилось нечто ужасное. – Голос леди Кинсейл звучал еле слышно, под стать ее бледному виду. – Какой-то вульгарный взломщик…
– Отнюдь не вульгарный, – прервал ее муж. Лорд Кинсейл и при обычных обстоятельствах бывал вспыльчив и легко краснел. Этим же утром он напоминал перезрелый помидор. – Ты знаешь, сколько сейчас времени, кузина?! – взорвался он.
– Четверть десятого, если можно верить часам, – ответила Дебора. Она выбрала место рядом с его женой и, отряхнув юбки, села.
– Конечно, им можно верить. Это часы эпохи Людовика XIV! О французах можно говорить что угодно, но в часах они определенно знают толк, – раздраженно заявил лорд Кинсейл. – Авторитетные люди даже говорили, что их собирали для самого герцога Орлеанского.
– Жаль, что эта реликвия уже не хранится в его семье, – напряженно сказала Дебора. – Терпеть не могу, когда вещи забирают у их законных владельцев.
Лорд Кинсейл выглядел таким высокомерным, таким жалким и таким раздувшимся от самомнения, что она всегда удивлялась, как он еще не лопнул с громким треском. Но он отнюдь не дурак.
Граф сузил глаза.
– Если бы ты была моему кузену лучшей женой и не позволила бы ему за время вашего брака разорить наши поместья, они были бы сейчас не при мне, а при твоем сыне. Если бы ты была лучшей женой, кузина Дебора, не сомневаюсь, ему бы не пришлось искать утешения в игорных домах Сент-Джеймса. И он не оставил бы своему преемнику несколько жалких фартингов.
Дебора вздрогнула и разозлилась на себя за то, что ее задели эти жестокие слова. Хотя какая-то ее часть, стойкая ко всем увещеваниям, сочла их правдой. Она была ужасной женой, но это не означало, что она должна принимать как должное осуждение Джейкоба, сама себя она судила куда строже. И будь она проклята, если станет извиняться за свое замечание о часах!
– Продолжай, ты можешь меня не стесняться, Джейкоб, – сказала