Иван Захарович Бурко тоже пользовался этой старательно культивируемой политиканами неприязнью – правда, иным, чем они, нетрадиционным способом. Он был донецкий – то есть восточник в квадрате, если не в кубе, – и на людях всегда на чем свет стоит клял последними словами «бендериков» – население западных областей Украины. Таким образом, никто и подумать не мог, что у этого солидного бизнесмена с бандитскими ухватками, неспособного связать по-украински и двух слов, имеются прочные деловые связи и интересы во Львове и приграничных городах Закарпатья. Люди, сплошь и рядом даже не подозревающие, на кого работают, в упрощенном визовом режиме навещали проживающих на территории Евросоюза родственников; когда они возвращались домой, сотрудники пограничной и таможенной служб существенно улучшали свое материальное положение, не замечая припрятанных среди европейских гостинцев пакетиков с метадоном и прочими шедеврами современной фармацевтической химии. Грузовые микроавтобусы и даже фуры беспрепятственно проходили через таможенные терминалы, время от времени провозя в Евросоюз грузы, не обозначенные в сопроводительных документах – как правило, стрелковое оружие российского производства и боеприпасы к нему.
Доставленные из Европы наркотики по отлаженному коридору уходили в Москву, где распродавались через сеть принадлежащих Хвосту ночных клубов. Выручка тут же пускалась в оборот, и приобретенное по теневым схемам оружие отправлялось в обратный путь по тому же коридору – на Брянск, через стык трех республик, через Припятский радиационный заповедник на Украину, а оттуда через Львов, Рахов и Берегово – в Европу. Схема работала уже несколько лет, была отлажена, как швейцарский хронометр, и до сих пор ни разу не давала сбоев.
Теперь сбои начались, и это еще очень мягко сказано. По тяжести последствий эти сбои смахивали на ржавый гвоздь, который кто-то со всего маху вогнал в механизм упомянутого хронометра.
– Слушай, – первым коснулся щекотливой темы Яков Наумович, офис которого располагался на большем удалении от Припяти, чем вотчина Бурко, и который на этом основании считал себя вправе требовать у партнера отчета за творящиеся в радиационном заповеднике странности, – что-то я не понял, куда подевался мой груз.
– Ммм? – смакуя коньяк, вопросительно промычал Иван Захарович. Смысл вопроса был ему понятен, а вот форма, в которой тот был задан, решительно не устраивала, на что он и намекнул своим изумленным мычанием.
– Ох,